Семен Буденный - Пройдённый путь (Книга 1) Страница 39

Первые три - четыре километра я прошел сравнительно легко, а потом почувствовал, что железнодорожное полотно вовсе не приспособлено для хождения по нему - шпалы лежали на разном расстоянии одна от другой, и приходилось идти то по-гусиному, то прыгать по-козлиному. Так я передвигался к Котлубани всю ночь.

В ложбинах и выемках, особенно под железнодорожными мостами, могли прятаться от непогоды мелкие группы разгромленных накануне белогвардейцев или же дезертиры. Поэтому я вытащил из кобуры револьвер и держал его наготове. Но все обошлось благополучно. В 7.30 утра уже возле станции Котлубань меня остановил полевой караул нашей дивизии. Начальник караула подал мне лошадь, и через полчаса я приехал в штаб дивизии.

К утру снегопад прекратился. Небо расчистилось от облаков. Поднялось яркое, совсем весеннее, необычно теплое для февраля солнце. Под его лучами буквально на глазах снег превращался в потоки воды, и она заполняла собою ложбины и овраги, окопы и канавы, тысячами ручейков вливалась в речки.

В 9 часов утра дивизия выступила на Карповку.

На подступах к Карповке передовые части дивизии, встретив белоказаков, развернулись и пошли в атаку. Однако противник, не приняв боя, оставил Карповку. Увидев, что он быстро отходит в направлении Бузиновки, я приказал ослабить нажим с фронта, а подразделениям, действующим на флангах дивизии, стремительным броском вперед охватить фланги противника. Белогвардейцы оказались зажатыми в полукольцо, а путь отхода им преградила разлившаяся река Карповка.

Грозно надвигались наши атакующие эскадроны, мощное "ура" гремело на всю долину. Казалось, что белые не устоят, бросят оружие, сдадутся в плен. Но нет! Перед нами были казаки-старики, всегда предпочитавшие плену смерть в бою. Повернувшись лицом к атакующим, они встретили красных кавалеристов в шашки. Бой был свирепым и по-кавалерийски скоротечным. Казаки-старики рубились до тех пор, пока могли держаться на лошадях.

Спаслась, бежав в Бузиновку, только та часть белоказаков, которая не была окружена. Но и мы понесли большие потери.

Интересно отметить, что место жестокого боя в районе Карповки теперь стало дном Карповского водохранилища. Думали ли наши бойцы и командиры под Карповкой, что место, на котором они сражались за Советскую власть, проливали кровь и умирали, начнет свою новую историю с победой Советской власти? Да, красные бойцы и командиры не только думали о великом будущем своей Отчизны, но и видели его. Именно поэтому они храбро сражались с силами, стоящими на пути советского будущего, именно поэтому они умирали, сраженные в бою, без вздохов сожаления за свою жизнь. А им, конечно, жизнь была дорога и не только потому, что жизнь дорога каждому человеку, но и потому, что они хотели собственными руками строить коммунистическое завтра.

После разгрома противника под Карповкой Особая кавалерийская дивизия расположилась в Карповке и Мариновке. Непрерывные боевые действия измотали бойцов. Требовался отдых. Кроме того, настоятельно необходимо было навести порядок в частях с учетом людей, лошадей, вооружения, снаряжения и различного военного имущества.

С 12 по 16 февраля дивизия отдыхала и приводила свои части в порядок. В это время к нам присоединились остатки 2-й бригады бывшей сводной кавалерийской дивизии, действовавшей южнее Царицына в составе конной группы Городовикова.

Информация о действиях и состоянии этой группы, полученная мною в Реввоенсовете армии, полностью подтвердилась.

Ока Иванович привез также горькую весть о гибели моего отца Михаила Ивановича. Из рассказа Городовикова, которому это поведала моя мать Меланья Никитична, я узнал следующее.

Мои родители вместе со всеми беженцами Сальского округа под охраной 1-й Донской стрелковой дивизии ушли из Платовской на восток, к Волге. В пути отец заболел возвратным тифом. Мать привезла его тяжело больным в приволжское село Светлый Яр. Там собралось много беженцев. Они считали себя здесь в безопасности, так как фронт проходил еще далеко от Волги. Но фронт в то время был не сплошной, белоказаки часто проникали в промежутки между нашими частями, и однажды ночью они ворвались в Светлый Яр. Среди беженцев началась паника. Услышав, что среди ворвавшихся в село казаков есть его земляки из Сальского округа, отец, несмотря на то, что он был еще болен, решил уходить за Волгу. Мать не пускала, но он поднялся, надел шубу, взял палку и пошел по волжскому льду. Тяжело было идти больному, ослабевшему старику - ноги подкашивались, дрожали, но он шел: остановится, отдышится, утрет рукавом взмокший лоб - и дальше. Когда силы совсем покидали его, он садился на лед и, отдохнув, снова шагал.

Мучила жажда, но, напившись холодной воды из полыньи, он почувствовал себя еще хуже, понял, что ему не добраться до левого берега и повернул обратно к Светлому Яру.

Вскоре его догнали заволжские кулаки, ехавшие на санях навстречу к белогвардейцам. Отец не знал, что это за люди, попросил их подвезти его и рассказал, почему он хотел уйти за Волгу. Вместо помощи кулаки зверски избили его. Несколько часов он без сознания лежал у дороги через Волгу. Его волосы, пропитанные потом и кровью, примерзли ко льду. Не появись у места, где лежал отец, заволжские крестьяне-бедняки, он, больной и избитый, скончался бы на льду реки.

Его привезли к матери в Светлый Яр едва живого. От холодной воды, которой он напился из полыньи, и от того, что долго пролежал на льду, к тифу добавилось воспаление легких. Отец не выдюжил. Через десять дней - 19 января 1919 года - он скончался. Отца похоронили в селе Покровка, Капустино-Яровского района, Астраханской области.

Городовикову было приказано приступить к исполнению обязанностей командира 1-й бригады, а Тимошенко - к формированию 3-й бригады из остатков той бригады, с которыми он вернулся, внештатных подразделений 1-й и 2-й бригад и добровольцев.

Во всех трех бригадах дивизии было упорядочено организационное строение взводов, эскадронов, батарей и полков. Численность взвода доведена до пятидесяти, эскадрона - двухсот человек.

Кроме пяти сабельных эскадронов, имевших в каждом взводе по пулемету на тачанке, в полках были созданы специальные пулеметные команды, которые являлись огневым средством командиров полков, а также команды разведчиков, каждая такой же численности, как и сабельный эскадрон. Мы могли бы значительно увеличить свою артиллерию, но это привело бы к снижению подвижности дивизии. Поэтому в каждой бригаде осталась по-прежнему одна четырехорудийная батарея, а в дивизии - конноартиллерийский дивизион четырехбатарейного состава. У нас остался также автобронеотряд Александра Войткевича в составе двух бронеавтомобилей и двух грузовых автомашин для подвоза горючего и запчастей.