Дмитрий Оськин - Записки прапорщика Страница 39

После собрания солдаты стали просить меня проехать по полкам и сделать доклады непосредственно солдатской массе, так как работой крестьянского Совета солдаты заинтересованы до крайности.

Я обещал.

На первом же организационном собрании комитета мы распределили обязанности: Панков, делегат 12-го полка, был избран казначеем, Крушин секретарем. Тройка из секретаря, казначея и председателя составляла президиум, который освобождался от работы в своих частях и находился постоянно при штабе дивизии. Остальные четыре члена комитета должны являться на заседания комитета, которые будут происходить еженедельно. Мы постановили немедленно командировать Панкова в Киев за покупкой литературы и приобретением канцелярских принадлежностей, в частности шапирографа, на котором можно печатать статьи, воззвания, лекции.

Утверждать протокол общего собрания должен начальник дивизии, от него же зависит разрешение освободить от прямых обязанностей в своих частях избранных в комитет членов.

Музеус протокол утвердил. После этого я обратился к заведующему административной частью дивизии с просьбой дать комитету отдельную хату, в которой буду квартировать и я.

На окраине деревни, километрах в полутора от штаба дивизии, хату отвели.

Всюду усиленно готовятся к наступлению. В штабе дивизии, куда я хожу ежедневно справляться о письмах, проходят совещания высших штабных офицеров, приезжающих из штаба корпуса и соседних дивизионных штабов. День наступления определен точно: 18 июня. Наступает левее нас дивизия 8-го корпуса, которой ставится задача взять станцию Зборов и после прорыва австрийских позиций закрепиться. Дальнейшее развитие наступления возлагается на Финляндскую дивизию, пока сосредоточенную на станции Езерно, и гвардейскую дивизию, расположенную тоже вблизи Езерно. Наша дивизия должна оказывать содействие наступающим дивизиям путем мелких демонстративных атак на своем участке.

В полках усиленно дебатируется вопрос об этом наступлении. В 12-м полку заколебались - идти или не идти. Туда лично поехал Музеус, председатель дивизионного комитета Спудре, председатель корпусного комитета Федоров. После долгого митинга, на котором доказывали обязательность при оборонной войне вести наступательные действия, 12-й полк принял резолюцию о переходе в наступление.

Дня за два до наступления я поехал на позиции 11-го полка, чтобы повидаться с товарищами. Вижу группу в четыре-пять человек, идущих в одних кальсонах и нательных рубашках, без сапог, фуражек и гимнастерок, в сопровождении конвоя.

- Кого ведете? - спросил я. - Шпионов, что ли?

- Никак нет, господин поручик, это солдаты, отказываются идти в наступление.

- Почему все раздеты?

- По приказу: всех, кто против наступления, немедленно раздеть и в таком виде отправить в штаб дивизии...

Зашел в 10-ю роту к Соколову.

- А, комитетчик! - иронически приветствовал он меня. - Присосался, вместо того чтобы сидеть в окопах и идти в наступление.

- Разве вы против наступления?

- А кому охота наступать? - осторожно оглянулся Соколов по сторонам. Когда в штабах сидишь, ратуешь за всякие наступления, а здесь, когда тебя каждую минуту пулей или снарядом того гляди ахнет, не очень-то захочешь. Мы вот брататься думаем.

- Поздно, на днях наступать.

- Слышал, да только мы-то не наступаем, будем спокойно сидеть в своих окопах.

- Вряд ли долго сидеть придется, если слева будут взяты позиции, то и вам придется вперед идти.

- Ну, тогда все-таки легче будет.

Прошел по ротам в окопах. Поговорил с солдатами. Бегло рассказал им об отношении крестьянского съезда к войне и к аграрному вопросу.

- Будете в резерве, сделаю вам подробный доклад, а здесь, на позиции, трудно.

Возвращаясь обратно к штабу дивизии, я заметил на участке правее 12-го полка большое оживление перед окопами. Люди ходили совершенно свободно около проволочных заграждений.

"Что это? Очередное братание?" - подумал я.

Подошел поближе. Группа солдат на довольно большом участке подошла к проволочным заграждениям. Австрийские солдаты в свою очередь выступили из своих окопов и остановились у своих проволочных заграждений. И те и другие без винтовок.

Вдруг над группой беседующих через проволоку людей разорвалось несколько шрапнельных снарядов. Через минуту над моей головой пролетело несколько снарядов в сторону русской батареи.

Не дают брататься!

* * *

Дивизионные организации получили извещение, что в Езерно прибывает военный министр Керенский. Предлагается командировать своих представителей. От дивизионного комитета выехал Спудре, от крестьянского Совета - я.

Часов в десять утра мы были в Езерно. На станции стоит шикарный поезд. Вокруг построены части 8-го корпуса, а также представители других корпусов и дивизий, которым предназначено в ближайшие дни наступать на австрийские позиции.

Около одиннадцати часов из вагона в сопровождении многочисленной свиты, состоящей из штабных офицеров, груди коих украшены аксельбантами, быстрой нервной походкой вышел Керенский. Я видел его впервые. Сухощавый, среднего роста, одна рука заложена за борт пиджака-френча, стриженный под бобрик, с лицом актера, он, сойдя со ступеньки вагона, отрывисто бросил:

- Здравствуйте, товарищи!

Выстроившиеся части недружно прокричали:

- Здравствуйте, товарищ министр!

Другие:

- Здравствуйте, товарищ Керенский!

Керенский сделал несколько быстрых шагов по платформе, затем обратился с речью к солдатам.

- Свободная Россия, - начал он пронзительным фальцетом, - может быть только тогда свободной, когда расправится с внешним врагом! Временное правительство, поставленное властью революции для обеспечения свободы Российскому государству, должно в единении с союзниками успешно закончить войну! Честный и справедливый мир на основе равноправия народов может быть заключен только в том случае, если мы в полном единении с союзниками расправимся с основным врагом свободного Российского государства - немцами!

Я меньше слушал Керенского, чем смотрел на него. Быстрая жестикуляция, метание из стороны в сторону, усиливающийся с каждым словом пафос горячо и будоражаще действовали на толпу.

Солдатская масса видела в Керенском вождя революции, министра, ведущего огромную страну к новому строю, героя, который своими подвигами поверг в пучину старый строй.

Чем дальше говорил Керенский, тем более зажигались солдаты, и после его речи, законченной словами: "Кто против наступления, тот враг революции!" - посыпался гром аплодисментов.

Настроение солдатской массы было определенно сочувственным, и вопрос о переходе в наступление становился бесспорным. Однако вслед за Керенским выступил председатель гвардейского дивизионного комитета прапорщик Дзевалтовский.