Владимир Шигин - Лжегерои русского флота Страница 39

Увы, в данной цитате нет ни слова правды. Во-первых, какого чёрта надо было Кригеру посылать на таран «Двенадцать Апостолов», когда выяснение отношений к этому времени уже закончилось и эскадра начала отход. Если уж таранить «Потёмкин», то делать это надо было раньше, когда для этого имелась идеальная возможность, — «Потёмкин» дважды расходился с эскадрой вплотную на контркурсах. Любопытно и то, откуда могли матросы броненосца «командовать» в машину «Полный назад», когда переговорные трубы с машиной имелись только на ходовом мостике и в боевой рубке. Кто бы допустил там к переговорным трубам матросов? Командир «Апостолов» Коландс представлен вообще полным идиотом. Он вдруг ни с того ни с сего пытается взорвать собственный корабль, который даже не перешёл на сторону мятежников? К слову, на кораблях даже сейчас не существует (а в начале XX века тем более!) каких бы то ни было «кнопок взрыва погребов». В то время существовали системы затопления погребов водой, да и те управлялись не мифическими кнопками из боевой рубки, а специальными вентилями, которые открывались вручную в случае угрозы взрыва в артпогребах. И какие к чёрту провода? Говорить о неких кнопках и проводах может только человек, совершенно не представляющий устройства боевого корабля начала XX века. Увы, но большинство наших исторических исследований буквально пестрят такими открытиями, а потому и относиться к ним следует с предельной осторожностью.

На самом деле «Потёмкин», разойдясь с кораблями эскадры, круто положил руль и сам пошёл на сближение с несколько отставшим от остальной эскадры броненосцем «Двенадцать Апостолов». Впоследствии Матюшенко хвастливо говорил, что он желал последовательно брать на абордаж броненосцы с дружественными экипажами. Однако в боевой рубке «Потёмкина» снова произошёл конфликт между двумя группировками, и мятежный броненосец, пройдя в ста метрах за кормой «Двенадцати Апостолов», повернул и направился к Одессе.

Эскадра продолжала в прежнем строю отход на зюйд. Разойдясь контркурсами с «Потёмкиным», Кригер поднял сигнал: «Практическая эскадра, повернуть всем вдруг вправо на 8 румбов». Корабли развернулись и направились в море. Кригер в последний раз поднял сигнал: «„Потёмкин“. Жду уполномоченных» — и одновременно передал на «Георгий»: «Идите в Севастополь». Но «Потёмкин» не ответил.

Рассказывая о «немом бое» в своей книге «Броненосец „Потёмкин“», Фельдман рассказывает откровенную басню о том, что если бы матросы прислушались к его задумке спустить на воду корабельные катера и догнать на них уходящую эскадру, то она бы непременно сдалась. На самом деле в данном случае разумно поступили именно матросы, а не студент Фельдман.

Поднятый в 13 часов 50 минут сигнал вице-адмирала Кригера о перемене курса уже не был отрепетован и исполнен «Георгием Победоносцем». Семафором с него передали, что команда присоединяется к «Потёмкину». Броненосец начал понемногу отставать от эскадры, а к его борту уже подходил с вооружённым караулом «Потёмкина» во главе с Матюшенко миноносец № 267. Не доверяя «георгиевцам», Матюшенко решил фактически захватить корабль сам…

Так закончился знаменитый «немой бой» 17 июня, который наши историки почему-то считают безусловной победой мятежников. На самом деле при более пристальном изучении обстоятельств манёвров становится очевидным, что действия «Потёмкина» во многом носили откровенно провокационный характер в надежде, что вице-адмирал Кригер не решится открыть огонь. Это оправдалось, а ведь стоило бы противникам сделать хоть по одному выстрелу друг в друга, — и никакого бы братания не осталось бы и в помине. Все кричавшие «ура» матросы с неменьшим энтузиазмом палили бы друг в друга в надежде победить, а не быть убитыми и утопленными. Именно так, кстати, произошло пять месяцев спустя при расстреле крейсера «Очаков».

Для того чтобы представить себе психологическую ситуацию, возникшую на кораблях при встрече «Потёмкина» с эскадрой, надо хотя бы на минуту представить себя на месте участников тех событий. Ещё не прошло и месяца после полного уничтожения двух российских эскадр в Цусимском проливе, ранее в Порт-Артуре на дно легла ещё одна. Погиб почти весь флот, тысячи и тысячи матросов и офицеров. Такого в истории российского флота ещё не бывало! Почти каждый из находящихся на кораблях моряков потерял друга, товарища, сослуживца. И теперь новая беда, да какая! На российском корабле российские матросы подняли мятеж, поубивав российских офицеров. Это тоже в истории нашего флота происходит впервые! И вот теперь российские корабли под Андреевским флагом с российскими моряками идут, чтобы уничтожить свой же российский корабль под Андреевским флагом и с российскими моряками! Это какое-то безумие, какой-то невероятный театр абсурда. Ещё никогда в истории русские моряки под Андреевским флагом не убивали друг друга в морском бою.

К тому же «Потёмкин» почти единственный современный корабль российского флота, оставшийся у нас после Цусимы. Уничтожить его — это уничтожить последние остатки морской мощи России. Что должны были чувствовать в этой ситуации матросы и офицеры? Каждый из них надеялся на чудо, что не придётся убивать соотечественников. НИКТО НЕ ХОТЕЛ СТРЕЛЯТЬ ПЕРВЫМ, и бывшие на правительственных кораблях офицеры и матросы, и мятежники, ибо именно выстреливший первым брал на себя ответственность братоубийцы. Да, впереди Россию ждёт ещё не одна революция, кровавая Гражданская война и истребление одних социальных классов другими, но всё это ещё впереди, пока же до всего этого было ещё сравнительно далеко. В июне 1905 года российский флот был ещё просто не готов к развязыванию гражданской войны.

Как ни стараются нас уверить отдельные историки, что офицеры кораблей черноморской эскадры боялись пушек «Потёмкина», — это полная ерунда. На самом деле никакой серьёзной угрозы для кораблей эскадры «Потёмкин» не представлял. Это понимали как на правительственных кораблях, это понимали и на самом «Потёмкине». Мы уже говорили, что к этому времени «Потёмкин» полностью ещё даже не вошёл в состав флота. На корабле была масса недоделок (именно поэтому в момент мятежа на нём было несколько десятков рабочих), в том числе и по части артиллерии. Орудия не были ещё толком пристреляны, как не были выверены и дальномеры. К тому же команда «Потёмкина» была ещё очень сырая и несплаванная, а о подготовке артиллеристов мы можем судить по Одесским событиям. Собственно, именно для выявления недоделок артиллерии, пристрелки орудий и отработки первичных навыков у артиллеристов броненосец и находился в полигоне у Тендровской косы. Если к этому прибавить отсутствие на корабле офицеров артиллеристов (т.е. профессионалов) и нежелание стрелять по своим сверхсрочников-кондукторов, то становится ясно, что никакой речи о сколько-нибудь точном огне «Потёмкина» и быть не могло. Возможно, именно поэтому Матюшенко и не решился его открывать, а только ограничился вращением орудийных башен. Сделай «Потёмкин» хоть один выстрел, он был бы в течение нескольких минут уничтожен.