Рольф Байер - Царица Савская Страница 39

Итак, в нашей истории вина однозначно лежит на Соломоне. Обольщает не царица, а Соломон. Он использует хитрость, чтобы овладеть царицей. Он прибегает к очень суженному понятию о собственности и в соответствии с ним связывает царицу клятвой. Она должна отдаться Соломону, потому что покусилась на его собственность, когда выпила «его» воду и этим нарушила свою клятву. У царицы были более широкие взгляды, так как, по ее мнению, вода не входит в категорию личной собственности «Разве выпить воду — это нарушение клятвы? — спрашивает она и этим дает понять, что ее понимание собственности свободнее и шире.

Разве это не указывает на то, что имущественные отношения были гораздо шире в обществах, где женщины пользовались равноправием? Во всяком случае Соломон выглядит очень непривлекательно со своим пониманием частной собственности! Жадный к чувственным удовольствиям, он пользуется бездушным правом собственности, чтобы сблизиться с царицей. Еще хуже нам кажется то, что происходит с царицей: она, личность, «овеществляется», как стакан воды, унижается до положения сексуального предмета собственности.

Соломону не пошло на пользу это событие, в ночь «насилия» ему снится страшный сон:

«Ему приснилось сияющее солнце, оно спускалось с неба и ярко светило над Израилем, задержавшись там, оно внезапно удалилось, направилось в сторону Эфиопии и там вечно ярко светило, ибо охотно там осталось».

Сон предвещал зловещие события, и дальнейшая история царицы Савской подтвердит это: исход солнца из Израиля в Эфиопию. Соблазнение царицы Савской в итоге означало «похищение» и «перемещение» Божьей благодати из Израиля в Эфиопию.

Но объясняется ли этим сцена обольщения? Выявляет ли она Соломона как безжалостного «соблазнителя» только для того, чтобы ярче засиял образ чистой и мудрой царицы? В «Kebra Nagast» это было доминирующей тенденцией, однако другая редакция истории обольщения позволяет выделить совершенно другие аспекты. Имеется в виду аксумитская история царицы Савской, которая в 1904 г. была записана востоковедом Энно Литтманом — современная фольклорная история, сохранившая древний колорит.

В ней царица, чтобы проникнуть к Соломону, переодевается мужчиной. Этот сюжет мы уже хорошо знаем из еврейских, исламских и христианских легенд. В них, правда, переодевалась не царица, а дети или юноши, чтобы Соломон угадал их пол. Подобно амазонке, царица скрывает свой пол, она появляется даже с мечом за поясом:

«Царица уложила себе волосы так, что стала похожа на мужчину. Ее служанка сделала то же самое. Тогда она и ее служанка перепоясались мечами и отправились в путь. Когда они приближались, царь Соломон услышал об этом, и ему сообщили: «Прибыл царь Эфиопии!» «Проводите его!» — сказал он. И она вошла в сопровождении служанки, приняла его руку и приветствовала царя. Соломон приказал: «Принесите хлеба, мяса и медового напитка!». И они сели за стол.

За трапезой они ели и пили очень мало. Поэтому царь заподозрил в них женщин. С наступлением вечера он отдал приказ: «Приготовьте постели!» И в одном и том же покое приготовил постели — одну против другой. И взял он чашу с медом и повесил ее в покое, а под нее подставил таз. Потом он проделал в чаше отверстие, чтобы мед вытекал.

У него была такая привычка: когда он спал — держал глаза открытыми, а когда бодрствовал — закрывал их. Когда они ночью отдыхали, царь погрузился в сон, и глаза его были полуоткрыты. И женщины сказали: «Он не спит. Он нас видит! Когда же он уснет?» Когда они это говорили, он проснулся и закрыл глаза. «Теперь он спит», — сказали они и начали лакомиться медом из таза. Так царь удостоверился в том, что они женщины Он подошел к ним обеим и спал с ними. Каждая из них сказала ему: «Я лишилась девственности!»

И эта история соблазнения, точно как в «Kebra Nagast», кончается рождением эфиопского наследника трона. Однако аксумитская редакция имеет другую проблематику: здесь нет речи ни о мудрости Соломона, ни о мудрости царицы. Царь не кажется хитроумным совратителем, а царица — совращенной добродетелью. Царица, скорее, страстно желала лишиться невинности, чем отвергнуть притязания Соломона.

А что же мужская одежда? Она сначала делает царицу похожей на мужчину. Кажется, она еще не примирилась с женской ролью. Но это только исходная точка истории: на самом деле она показывает, как царица-амазонка приходит к тому, что соглашается со своей женской ролью. Из мужеподобной, перепоясанной мечом амазонки она сначала становится любящей сладости, лакомящейся медом девушкой, а из нее — соблазненной и в итоге покоренной женщиной. Следовательно, история этой метаморфозы рассказывается с целью научить женщину стать женщиной, и все это с помощью меда!

Это выглядит скорее анекдотически и шутливо-идиллически. Однако «жадная до меда девушка» — это часто встречающаяся тема, особенно в архаических культурах. Французский этнограф Клод Леви-Страус написал исследование на эту тему объемом в пятьсот страниц. Хотя он использует материал мифов южно-американских аборигенов, его наблюдения могут сообщить нам кое-что и о лакомящейся медом царице Савской.

В мифах мед играет роль, которую вряд ли можно переоценить. Он выступает как соблазнитель, его «жертвы» — это прежде всего разочарованные жены и желающие выйти замуж девушки. Мед губил женщин, однако с помощью меда они обманывали мужей, «жажда меда» вела девушек к владельцу, «хозяину меда», за которого они выходили замуж. Таким образом, мед как средство воссоединения полов, жидкое, влажное вещество с одурманивающим ароматом, употребляемый сырым или кипяченым, если дикий, то чуть-чуть, если искусственный — то не в меру, всегда имел эротический оттенок.

В аксумитских историях о меде встречаются все эти черты. Сексуальный оттенок еще больше усиливается: капающий из сосуда мед и принимающая его чаша являются прелюдией к половому акту. И тем не менее (Леви-Страус выразил это блестящей метафорой) один мед — плохой, «метафорический», соблазнитель, его можно съесть, но невозможно с ним переспать. Вместо «метафорического» соблазнителя — меда — в нашем рассказе выступает реальный соблазнитель, Соломон.

Так мед многого достиг: для царицы Савской он сделал возможным превратиться из «амазонки» в женщину, осознавшую свою сексуальность. Соломону он послужил средством соблазнить и сексуально овладеть царицей. Однако то, что из этого вышло, оказалось для Соломона менее приятным и привело к появлению эфиопского царского сына.

Глава 12

СЫН ЦАРИЦЫ

Как бы различно ни представляли историю соблазнения «Kebra Nagast» и аксумитская легенда, общим для них является рождение сына, который как царский потомок определил историю Эфиопии. И не только это: его рождение приведет к основанию в Эфиопии Соломоново-Савей-ского царского дома, которому непременно должен был принадлежать каждый монарх вплоть до 1974 г. Но и это еще не все: рождение эфиопского Соломонида из чрева царицы Савской повлекло за собой перенос богоизбранности с Израиля на Эфиопию.