Питер Акройд - Чарли Чаплин Страница 4

Вернувшись, Чарли увидел Луизу, которая шла к дому. Женщина была пьяна и все время спотыкалась. Мальчик подождал, пока она закроет дверь, а затем проскользнул внутрь с кем-то из жильцов и поднялся на темную лестничную площадку. Луиза вышла и сказала, чтобы он убирался. Это не его дом. В другой раз полицейский сообщил, что видел Сидни и его младшего брата в три часа ночи – они спали у костра ночного сторожа. Такую жизнь приходилось вести маленькому Чарльзу.

12 ноября в дверь постучала Ханна Чаплин. Ее выпустили из Кейн-хилл, и она пришла забрать детей. Мать и сыновья поселились в маленькой квартирке за углом, на Метли-стрит. Ханна стала зарабатывать шитьем блузок. Запахи с консервной фабрики Хей-уорда, расположенной позади дома, смешивались с вонью расположенной по соседству скотобойни. Впрочем, жители Южного Лондона привыкли к таким запахам.

Хозяйка дома на Метли-стрит вспоминала: «Чарльз был хрупким ребенком с копной темных волос, бледным лицом и яркими голубыми глазами. Из тех, что я называю «маленький бесенок», – с утра до вечера на улице. Я помню, что он регулярно находил человека с шарманкой и танцевал под его музыку. Помогал заработать шарманщику и сам получал несколько медяков. Думаю, так он и начал превращаться в артиста. Чарли отдали в школу в Кеннингтоне, но он был ужасным прогульщиком».

Вообще-то дни его учебы подходили к концу. Судя по записям в журнале, последний раз Чаплин приходил в школу 25 ноября 1898 года, после чего его можно было найти не в классе, а на сцене мюзик-холла. Он стал профессиональным танцором.

2. Выход на сцену

В конце 1898 года юный Чаплин присоединился к труппе исполнителей клогданса[2] под названием «Восемь ланкаширских парней» (The Eight Lancashire Lads). Возможно, он получил работу благодаря Чарльзу Чаплину-старшему, поскольку основатель труппы Уильям Джексон жил неподалеку, тоже на Кеннингтон-роуд. Свою роль мог сыграть и опыт мальчика как уличного артиста… На время гастролей ему предоставлялись еда и жилье, а Ханне Чаплин причиталось полкроны в неделю. Наверное, она не считала эту работу идеальной для младшего сына, но так семья хотя бы получала стабильный дополнительный доход.

Одна из театральных газет описывала выступление «Ланкаширских парней» как яркий и веселый номер, имеющий настоящую изюминку. Он длился 10 минут и представлял собой, по словам автора, один из самых лучших танцев клогданса, которые только можно увидеть на сцене. Все мальчики были одеты в белые льняные рубашки с кружевным воротником, бриджи и красные башмаки на деревянной подошве. Эти башмаки предназначались для тяжелой работы в шахтах и на фабриках на севере Англии, а танцы в них, веселые и изящные, словно служили символом свободы, победы над несчастьями и рабским трудом. Возможно, клогданс был отражением бунтарского духа маленького Чарли. Он репетировал в течение шести недель, пока труппа гастролировала в Манчестере, а первый раз его выпустили на публику в Портсмуте. Чаплин испытывал страх перед выходом на сцену, и прошло еще несколько недель, прежде чем он смог исполнить сольный номер.

Сын Уильяма Джексона вспоминает, что Чаплин поначалу был очень тихим мальчиком… и неплохим танцором. Наряду с этим он добавляет: «Первым делом мне пришлось заставить его постричь до приемлемой длины волосы, которые спутанными кудрями падали на плечи». Он также говорит, что младший Чаплин уже тогда был потрясающим мимом. Из Портсмута «Ланкаширские парни» вернулись в Лондон, затем отправились в Мидлсбро, Кардифф, Суонси и Блэкпул. Они редко сидели без работы. В столице и других городах труппа металась из театра в театр в кэбе или на подводе, нередко с криком: «Мы должны спешить в следующий зал!» Это была изнурительная работа. В театрах пахло пивом, немытыми телами и табаком. Публика в этих шумных и грубых местах могла пуститься в пляс или подраться. Зрители бывали жестокими, но понравиться им было просто – они подпевали песням, которые знали, и выкрикивали популярные фразы любимых комиков.

Для Чаплина все это стало самой лучшей школой в таких дисциплинах, как песня и танец. Кроме того, он пользовался возможностью учиться у клоунов и комиков, которые участвовали в тех же концертах. В 1917 году Чарли рассказывал репортеру: «Каждое движение отпечатывалось в моем юном мозгу, как фотография. Я обычно повторял их все, когда приходил домой… Мои самые первые наблюдения за клоунами в лондонских пантомимах оказались необыкновенно полезными». Он даже мечтал вместе с другим мальчиком из труппы, Бристолем, организовать дуэт под названием «Бристоль и Чаплин – бродяги-миллионеры». Сценический образ бродяги был в то время очень популярен – среди представителей разных жанров встречались бродяги-жонглеры и бродяги-велосипедисты.

Жизнь артиста мюзик-холла была суровой. Каждое выступление длилось недолго, от 5 до 15 минут, перед буйной аудиторией, обычно подогретой алкоголем. Гипнотизеры и маги, акробаты и комики соревновались друг с другом за аплодисменты и внимание зрителей. Безразличие публики – смертный приговор для исполнителя. Песни, которые пели в мюзик-холлах, зачастую рассказывали о горестях рабочего класса, о подробностях общественной и семейной жизни, о трудностях существования на грани полной нищеты. Они были исполнены грубоватого юмора или более тонких сексуальных намеков.

Местом действия скетчей комиков и мимов нередко становились ломбарды и дешевые доходные дома или рестораны, а среди персонажей встречались официанты, бродяги, а также неудачники, пытающиеся замаскировать свою нищету. Некоторые нелепо одевались, имитировали смешную походку или опирались при ходьбе на зонтик либо трость. Именно они вдохновили Чаплина на создание персонажей его первых фильмов. Самые успешные артисты исполняли один и тот же номер на протяжении нескольких лет, но были и такие, кто предпочитал разнообразие и вариации. Важно то, что, как писали в то время газеты: «Оригинальность имеет большое значение для успеха артиста. Но из чего состоит оригинальность? В значительной степени из личности». Чаплин будет творить искусство из личности.

Величайшим из этих оригинальных артистов был, наверное, Дэн Лино, с которым Чаплин 15 недель выступал в одном представлении в лондонском Tivoli. Чарли не потребовалось много времени, чтобы усвоить основы искусства комика. Макс Бирбом описывал Лино так: «…бедный маленький потрепанный персонаж, такой «затюканный», но в то же время отважный, со скрипучим голосом и размашистыми жестами, слабый, но упорный, воплощение воли к жизни в мире, в котором не стоит жить. Естественно, все симпатии были на стороне Лино». Лицо его покрывал белый грим. Он часто надевал мешковатые брюки и ботинки с необыкновенно длинными носами. У него были большие глаза и изогнутые дугой брови, и он мог мгновенно изобразить на лице печаль. Мэри Ллойд, еще одна прима мюзик-холла, с которой выступал Чаплин, как-то спросила его: «Ты видел эти глаза? Таких грустных глаз нет в целом мире. Потому что если бы мы не смеялись, то плакали бы до изнеможения. Понимаешь, мне кажется, что настоящая комедия – это почти плач». В свою очередь, Стэн Лорел однажды сказал Чаплину о Лино: «У него такие глаза, что они просто притягивают взгляд». То же самое можно сказать о Бродяге – его внешности, поведении, манерах.

Энергия буквально била в Лино через край. Он мог очень далеко прыгнуть назад и приземлиться на носки ботинок. В нем жила душа настоящего кокни, воплощением которой скоро станет сам Чаплин. В 1915 году в начале карьеры как киноартиста журнал Bioscope назвал Чарли Дэном Лино экрана. Впоследствии Чаплин очень любил изображать звезд мюзик-холла былых времен, чьи песни он прекрасно помнил.

Об этом периоде Чарли говорил, что терпел жизнь исполнителя клогданса потому, что верил: это шанс, который позволит ему достигнуть чего-то большего и лучшего. У него были большие амбиции. Один из современников, сын директора театра Canterbury, вспоминал его холодные голубые глаза, которые свидетельствовали о чем-то серьезном и не сломленном в его душе. Это была сила воли.

Ханна и Сидни Чаплин по-прежнему жили на Метли-стрит, теперь вместе с отцом Ханны. Оттуда Чарльза Хилла увезли в Ламбетскую больницу, а через месяц поместили в работный дом. Знакомые стадии падения для обедневших обитателей Южного Лондона, проходивших путь от нищеты к смерти. Может быть, семья Чаплина однажды тоже окажется в их числе?

Пока Чарли был в турне с «Ланкаширскими парнями», Чарльз Чаплин-старший начал сдавать. Последний раз он выступал 31 декабря 1900 года в театре Empire в Портсмуте. В это время его сын играл в пантомиме «Золушка» (Cinderella). Чаплин вспоминал, что в представлении он работал со знаменитым французским клоуном Марселином. Марселин садился у большого бассейна, доставал удочку и пытался ловить на драгоценности плавающих в воде танцовщиц. В конечном счете ему с большим трудом – и уморительными ужимками – удавалось вытащить маленького пуделя. Собачка оказывалась умелым подражателем. Если Марселин вставал на голову, пудель делал то же самое. Об этом «рыжем» клоуне, который никогда не разговаривал, а изъяснялся только языком жестов, говорили, что он обладает потрясающим умением рассмешить и одновременно вызвать к себе симпатию. Юный артист внимательно наблюдал.