Никогда не связывайтесь с животными. О жизни ветеринара - Гарет Стил Страница 4

Ну, «проба на ТБ» звучит довольно научно и по-научному стерильно. В реальности же все было очень далеко от науки. По идее с каждой коровой проделывают следующее.

1. У коровы на шее выстригают два небольших участка размером 2×5 см каждый в 15 см друг от друга.

2. Замеряют и записывают толщину кожной складки на обоих участках, при этом используют небольшой старинный медный инструмент кутиметр (что-то типа мерной вилки, которую могут использовать топ-модели для измерения толщины подкожного жира у себя на теле).

3. В верхний участок вводят подкожно инъекцию с птичьим туберкулином.

4. В нижний участок вводят подкожно инъекцию бычьего туберкулина.

5. На четвертый день (день, когда поставили туберкулиновую пробу, считается первым) производят замер кожной складки на двух участках и сравнивают с первыми показателями.

6. Если толщина кожной складки нижнего участка (с бычьим туберкулином) сильно увеличилась по сравнению с верхним, то: «По-че-му?!»

Прошу не забывать, что такую аллергическую пробу необходимо поставить на каждом животном в стаде. При этом некоторые из них сильно против тестов и открыто выражают свое недовольство. Они даже могут лягнуть ближнего своего (часто это ветврач) в причинное место. Вам придется проверить в среднем от 4 до 400 коров в зависимости от величины поголовья на каждой отдельной ферме, а на помощь вам обычно могут прийти от одной до трех пар рук в зависимости от желания и готовности работников этих самых ферм. У многих дела идут ни шатко ни валко, фермы у них маленькие и часто захудалые. Вполне привычна ситуация, когда ветврачу предлагалось сперва самому догнать животное, прижать его к забору и только потом поставить на нем пробу. Обычным делом было также увидеть, что животное давно томится в маленьком загоне и уже дошло до такого осатанения, что определить его инфекционный статус было сродни акту экзорцизма.

И уж вовсе было привычным делом, когда ветврачей обвиняли в том, что «эту заразу вы сами и разносите».

– В смысле?

– Это вы заразили коров туберкулезом!

– В смысле?

– Черт бы вас побрал с вашим кутиметром, ходите, тыкаете и заражаете!

– Ну вообще-то, знаете ли…

– И не надо мне говорить «вообще-то, знаете ли»!

– В смысле?

До того как состоялся этот диалог, я смотрел, вслед корове, которая отошла от нас с фермером метров на 100 и завернула за угол сарая, а на шее у нее была припухлость величиной с дыню. То есть я показательно для фермера сделал замер, и учитывая, что увеличение толщины кожной складки даже на 5 мм свидетельствует о наличии болезни, никакие новейшие штангенциркули и прочие измерительные приборы не могут отрицать очевидного, а именно наличие в организме коровы туберкулеза. Если на нижнем участке кожная складка хоть чуть-чуть увеличилась, то корова сразу переходит в разряд «есть реакция».

Мы теперь стояли с фермером лицом к лицу. Честно, я уже подумывал, что если предстоит драться, то нужно бить первым. Его не очень обрадовал результат аллергической пробы. Будет справедливым также сказать, что он был не из самых приятных личностей в округе. Если он меня треснет и я упаду, то мне придется туго, ведь на подмогу мне никто не поспешит. Я плохо представлял себе, на что он способен, если возьмет верх в драке. Еще свежи были новости об одном фермере, который повалил женщину-ветеринара с ног и пытался утопить ее в пруду. К счастью для меня, несмотря на сжатые кулаки, изрыгаемые ругательства и брызжущую в лицо слюну, фермер, выпустив таким образом пар, сдулся и сдался.

Я его понимал или, по крайней мере, думал, что понимал. Если в стаде обнаруживают туберкулез, то фермеру придется забить весь скот. А ведь некоторые фермеры всю жизнь посвятили, чтобы вырастить свое стадо. Временами взрослые мужики сильно расстраивались, когда узнавали, что их любимая корова, которой они еще подростками помогали телиться посреди ночи, приговорена к смерти таким диагнозом.

И это был не просто убой скота. Фермеры получали запрет на продажу-покупку животных на долгие месяцы. Потом они должны были пройти неоднократные тесты, к ним приезжали с многочисленными проверками, даже если их скот был отмечен как «неявная реакция». Все равно их будущее было под угрозой. Некоторые не выдерживали и кончали жизнь самоубийством.

Тем временем заповедники дикой природы вообще не принимались в расчет. Непромысловые животные, такие как олени и, уж конечно, не в последнюю очередь барсуки, могли спокойно являться переносчиками и распространителями этой болезни. Однако за ними никто не гонялся со шприцем и не ставил им пробы. К тому же общество сильно возражало против уничтожения барсуков. Понятно, что никто не хочет убивать животных без особой на то нужды. И конечно, этого не хочет простой ветврач или фермер. Но я считаю, что будет справедливым указать, что если в национальной ветеринарно-санитарной стратегии по профилактике эпизоотий есть огромные дыры, через которые может пройти незамеченным целое стадо слонов, то у нас определенно будут проблемы. Наука должна быть независима от политики. Ответы на сложные вопросы редко бывают простыми, и еще реже бывает, когда они становятся популярными.

Карл фон Клаузевиц не был ветеринаром, он был прусским генералом и теоретиком войны и очень хорошо выразил эту мысль: «Необходимо обладать двумя свойствами: во-первых, умом, способным прозреть мерцанием своего внутреннего света сгустившиеся сумерки и нащупать истину; во-вторых, мужеством, чтобы последовать за этим слабым указующим проблеском, куда бы он ни привел».

К счастью, ходят слухи, что скоро начнут клиническое исследование вакцины. Очень надеюсь, что в скором будущем ветврачи забудут про кутиметр, а фермеры прекратят воевать с барсуками. Так или иначе, утро у врачей было занято разъездами с фермы на ферму, где мы делали строптивым подопечным инъекции в шею, причем по два раза. Не забывайте про несправедливые обвинения в том, что мы состоим в сговоре с правительством или с самим дьяволом, что многим фермерам кажется практически одной и той организацией. А за это вас несколько раз лягнут в лодыжку и нет-нет да и прилетит в лицо коровья лепешка, потому что вовремя не успел увернуться от хвоста, покрытого дерьмом. Ну вот, считай, и обед.

Обычно обед – это что-то номинальное, эфемерное (часто лишь глоток воды из обмывочного шланга), какой-то невнятный сэндвич из магазина, который проглатывается за рулем по дороге к следующему жизненному уроку.

После обеда время вызовов; вы ездите по участку с визитами к разным больным, которые смогли дозвониться утром в клинику и оставили заявку. Бывают экстренные