Иван Болдин - Страницы жизни Страница 4

В исполкоме осталась небольшая группа верных товарищей. Мне, как заместителю Устинова, пришлось взять на себя всю ответственность. Я прекрасно понимал, что, если мы сейчас отступим, исполком будет разгромлен, а ценности и документы, находящиеся под нашим контролем, попадут в руки врагов.

Ни минуты не задумываясь, я выскочил на крыльцо. Смотрю, от толпы отделились несколько вооруженных, а один из них тащит пулемет. Подошли совсем к зданию исполкома. Парень с пулеметом увидел меня и вдруг кричит:

- Так это ты здесь, Иван Васильевич. А я, дурья моя голова, хотел на тебя пулемет направить Фу ты черт!

- Давай пулемет наверх,- скомандовал я. - И чтобы никто из контрреволюционеров в исполком не проник. Сопровождавшие парня было заворчали, подняли на меня винтовки, но он быстро успокоил их.

- Да вы нешто не знаете Болдина?- спросил он.- Это же свой, мужик из Высокого. Он и у нас выступал, за народ стоит. А Синократов нам, дуракам, голову заморочил.

И случилось так, что те, кого враги послали против нас, стали нашими защитниками. Толпа у исполкомовского здания быстро редела. План Синократова был сорван.

Однако вскоре поступили сведения, что на нас готовится новое нападение. Пришлось обратиться за помощью в Пензу, в губисполком.

Вскоре в Инсар прибыли сто вооруженных бойцов и три дальнобойных орудия, установленные на железнодорожной платформе. Мы почувствовали себя увереннее. Объявили в городе осадное положение. Написали приказ: "Всем, кто имеет оружие, немедленно сдать его в исполком. Укрывательство оружия будет расцениваться как измена народу, и виновные понесут наказание по законам военного времени расстрел"

Первым приволок два пулемета "максим" и 18 аккуратно уложенных в коробки пулеметных лент эсер Москвитин. Сбор оружия продолжался в течение пяти дней и дал отличные результаты. Тогда же мы разоружили земскую управу и городскую думу, а затем распустили их. Синократов, Кулишевич, Шумилин, Кильдеев, Немцев и другие враги Советской власти были арестованы и отправлены в Пензу. В городе и уезде воцарился порядок.

Весной 1918 года из Москвы по заданию Центрального Комитета партии к нам прибыла группа большевиков в составе товарищей Свентера, Косикова и Андреева. В их задачу входило создание уездной партийной организации А из Пензы приехал большевик Степанов для оказания нам помощи в организации комитетов бедноты.

Летом того же года я и еще несколько активистов были приняты в члены партии. Так у нас появилась первая коммунистическая ячейка.

На очередном уездном съезде Советов я был избран председателем Инсарского исполкома ч вскоре в числе других делегатов от Пензенской губернии направился в Москву на пятый Всероссийский съезд Советов. Выехали мы, конечно, заблаговременно. Чем ближе подъезжали к столице, тем больше волновались.

Делегат Подгорнов, работавший у нас секретарем уездного исполкома, одну за другой крутил махорочные цигарки, и в нашем углу вагона стоял такой густой дым, что мы едва могли разглядеть друг друга.

- Какая она теперь, Москва? Почитай, три года не был в ней,- мечтательно говорил Подгорнов и неожиданно добавил:- А ведь мы обязательно Ленина увидим!

- Да, Ленин наверняка будет на съезде,- подтверждали другие...

Был жаркий день 2 июля 1918 года. До начала съезда оставалось два дня. И тут прослышали мы, что в Манеже должен состояться митинг солдат, уезжающих на фронт. Все инсарцы, конечно, помчались туда. Каждому из нас хотелось услышать последние новости, окунуться в гущу тревожных событий.

Около двух тысяч человек заполнили в тот день Манеж. Неожиданно кто-то крикнул:

- Глядите, Ленин!

Все зааплодировали. Вдоль живого коридора к центру зала продвигался мужчина - среднего роста, большеголовый, лобастый. Едва успевая раскланиваться, улыбаясь, он энергично шел вперед, то и дело поднимал вверх руку, приветствуя собравшихся.

Подобно кипучему морю, весело бушевала людская масса, приветствуя вождя. Вот он пробрался к середине Манежа, поднялся на небольшую импровизированную трибуну, заложил левую руку в карман брюк, а правую снова поднял, прося всех успокоиться. Зал утих. И Ленин начал речь, которую отчетливо помню по сей день.

Владимир Ильич говорил, что армия, так же как и средства производства, раньше служила орудием угнетения в руках класса эксплуататоров. Сейчас же и то и другое становится орудием борьбы за интересы трудящихся. - Мы победим, -воскликнул в заключение Ильич, - если передовые авангарды трудящихся, Красная Армия, будут помнить, что они представляют и защищают интересы всего международного социализма.

И снова неистовые рукоплескания, громкие возгласы "ура!". Митинг окончился, а никто не покидает Манеж;

Речь вождя была предельно кратка и лаконична. Но какую величественную картину он нарисовал перед слушателями!

Мы вышли на площадь перед Манежем. Народу здесь собралось очень много. Тут были и счастливцы, которым довелось услышать выступление Ильича, и те, кто желал хотя бы посмотреть на него и от других разузнать, о чем он говорил.

Прошло несколько минут. И вот из Манежа вышел Ильич. Народ снова радостно приветствовал его, а он отвечал все той же ласковой улыбкой, знакомым жестом поднятой руки. Ленин сел в машину, и она стала медленно удаляться по гигантскому живому коридору, а затем скрылась где-то за зданием нынешнего Исторического музея, выходящего на Красную площадь.

В тот день мы допоздна гуляли по Москве, а тема наших разговоров была одна - Ленин. Он окончательно овладел нашими сердцами и мыслями

Через два дня я впервые переступил порог Большого театра. Так вот он каков, этот огромный, нарядный и необыкновенно величественный театральный зал! Мог ли я, простой крестьянский паренек, когда-то мечтать о том, чтобы сидеть в его мягких бархатных креслах? Смешно даже думать...

В зале оставалось все меньше и меньше свободных мест. Партер, ложи, амфитеатр заполнили свыше тысячи делегатов. Большинство из них большевики. Поодаль от нас сидели левые эсеры. Небольшими группками разместились максималисты, анархисты, социал-демократы-интернационалисты (были и такие), а где-то подальше запрятался один-единственный правый эсер. В ярусах сидели многочисленные гости.

Четыре часа дня. За столом президиума появился Яков Михайлович Свердлов. По его предложению присутствующие почтили вставанием память предательски убитого товарища Володарского. Затем делегаты утвердили повестку дня.

Съезд приступил к работе. Один за другим выходили на трибуну делегаты. Они говорили о Брестском мире, о земле и хлебе, о положении крестьян в стране и о многих других Делах. То и дело разгорались горячие споры. Ярыми противниками коммунистов-ленинцев выступали левые эсеры Спиридонова, Кареллин и другие. В бешеной злобе они оскорбляли коммунистов, критиковали Ильича, пророчили гибель стране.