Джулиан Барнс - Уровни жизни Страница 4

Глубина — это моральное и психологическое измерение; вместе с тем глубина — измерение физическое.

Надар первым сфотографировал подземные парижские водостоки, сделав двадцать три снимка. Он также спускался в Катакомбы, мало чем отличавшиеся от сточных канав склепы, куда в восьмидесятые годы восемнадцатого века свезли кости после ликвидации кладбищ. Для этих снимков требовалась выдержка в восемнадцать минут. Мертвым, разумеется, все было нипочем, а вот живых пришлось имитировать: Надар задрапировал и обрядил манекены, отведя каждому особую роль — сторожа, упаковщика останков, рабочего с тележкой, груженной черепами и бедренными костями.

Теперь оставалась высота. Прежде несовместимые сущности, которые первым соединил Надар, — два из трех его символов современности: фотография и аэронавтика. Первым делом в гондоле воздушного шара требовалось оборудовать фотолабораторию, где темнота достигалась с помощью двойных штор, оранжевого и черного цвета, а внутри чуть поблескивала лампа. Новый метод влажной пластины состоял в том, чтобы покрыть стеклянную пластину коллодием, а затем придать ей фоточувствительность в растворе нитрата серебра. Но это был сложный процесс, требующий умения, поэтому Надара сопровождал специально обученный человек, занимавшийся подготовкой пластин. Съемка производилась фотокамерой марки «Дальмайер», со специальным горизонтальным затвором, который сконструировал и запатентовал сам Надар. Недалеко от Пти-Бисетра, к северу от Парижа, в один почти безветренный день осенью 1858 года эти двое мужчин поднялись в воздух на удерживаемом тросами воздушном шаре и сделали первый в мире снимок из поднебесья. Вернувшись на служивший им штаб-квартирой местный постоялый двор, они с трепетом проявили пластину.

На ней не оказалось ничего. Точнее, ничего, кроме черной копоти, без каких бы то ни было признаков изображения. Они вторично замахнулись на грех высоты, и снова тщетно; в третий раз тоже ничего не вышло.

Подозревая, что в ванночках могли содержаться примеси, они вновь и вновь фильтровали раствор, но все без толку. Заменили все химикаты, но и это не помогло. Время уходило, приближалась зима, а важный эксперимент не удавался. Но как-то раз, замечает Надар в своих мемуарах, он, сидя под яблоней (сходство с Ньютоном ставит правдоподобность этой истории под вопрос), вдруг понял, в чем дело. «Постоянные неудачи были обусловлены тем, что из горловины аэростата, всегда открытой во время подъема, выходил сероводород, попадавший в мои ванночки с серебром». Итак, в следующий раз, набрав необходимую высоту, он перекрыл газовый клапан, что само по себе было опасным шагом, так как грозило взрывом аэростата. На подготовленную пластину был сделан снимок, и после приземления Надар, вернувшись в ту же штаб-квартиру, был вознагражден пусть слабым, но различимым изображением трех зданий, оказавшихся под закрепленным воздушным шаром: фермерского дома, постоялого двора и жандармерии. На крыше дома виднелись два белых голубя, а в переулке стояла телега, и возница удивленно глазел на парившую в небе диковину.

Этот первый снимок не сохранился, кроме как в памяти Надара, а потом — и в нашем воображении; утеряны также все аналогичные снимки следующего десятилетия. Единственные изображения, сделанные с воздуха, относятся к 1868 году. Одно представляет собой восьмичастный многообъективный вид улиц, ведущих к Триумфальной арке; второе — вид коммуны Ле-Терн и Монмартра со стороны авеню Буа-де-Булонь (ныне авеню Фош).

Двадцать третьего октября 1858 года Надар законным порядком оформил патент N38 509 на «Новую систему аэростатической фотографии». Но запатентованный процесс оказался технически сложным и коммерчески невыгодным. Обескураживало также отсутствие общественного интереса. Сам изобретатель представлял себе два практических применения «новой системы». Во-первых, это усовершенствование картографии: с воздушного шара можно за один раз нанести на карту миллион квадратных метров, или сто гектаров, а в течение дня — совершить десять таких съемок местности. Во-вторых, военная разведка: воздушный шар способен служить «передвижным церковным шпилем». Само по себе это не было новшеством: Французская революционная армия уже использовала воздушный шар в битве при Флерюсе в 1794 году, а экспедиционные войска Наполеона даже включали Корпус аэростатики, имевший в своем распоряжении четыре воздушных шара (уничтоженных Нельсоном в Абукирском заливе). Дополнительные возможности фотографии, очевидно, дали бы преимущества любому мало-мальски сведущему полководцу. Кто же первым ухватился за такую возможность? Не кто иной, как ненавистный Наполеон III: в 1859 году он предложил Надару пятьдесят тысяч франков за содействие в предстоящей войне с Австрией. Фотограф ответил отказом.

Что же касается применения патента в мирных целях, друг Надара, «весьма именитый полковник Лодессе», уверил его, что (по неустановленным причинам) воздушная картография «невозможна». Расстроенный, но, как всегда, неугомонный, Надар, оставив область аэрофотосъемки братьям Тиссандье, Жаку Дюкому и собственному сыну Полю Надару, двинулся вперед.

Он пошел дальше. Во время осады Парижа прусскими войсками учрежденная Надаром «Компания военных аэростатов» обеспечивала связь с внешним миром. С площади Сен-Пьер на Монмартре Надар отправлял в полет «осадные воздушные шары», один из них назывался «Виктор Гюго», другой — «Жорж Санд», перевозившие почту, реляции правительству Франции, а также бесстрашных аэронавтов. Первый рейс стартовал 23 сентября 1870 года и благополучно завершился в Нормандии; в почтовой сумке лежало письмо Надара лондонской «Таймс», которая пять дней спустя опубликовала его целиком, причем на французском языке. Это почтовое сообщение действовало на протяжении всей блокады; впрочем, некоторые воздушные шары были сбиты прусской армией и все они без исключения зависели от прихотей ветра. Один шар закончил свой путь в норвежском фьорде.

Фотограф пользовался широкой известностью: Виктор Гюго однажды надписал конверт одним-единственным словом «Надар», и тем не менее письмо дошло до адресата. В 1862 году Оноре Домье посвятил другу карикатуру-эстамп под названием «Надар поднимает фотографию на уровень искусства». Надар изображен склонившимся над фотокамерой в корзине аэростата над Парижем, все здания которого пестрят рекламой «PHOTOGRAFIE». И если Искусство порой чуралось или боялось Фотографии, этой новоявленной дерзкой выскочки, то оно регулярно и с готовностью отдавало дань воздухоплаванию. Франческо Гварди изобразил воздушный шар, мирно парящий над Венецией; Эдуард Мане запечатлел «Гигант» (с Надаром на борту), совершающий свой последний старт от Дворца инвалидов в Париже. У живописцев, начиная с Гойи и кончая Таможенником Руссо, безмятежные дирижабли парят в безмятежном небе — этакая небесная пастораль.