Колин Кларк - Моя неделя с Мэрилин Страница 4

За пять недель, минувших с тех пор как Мэрилин въехала в Парксайд, я был там лишь однажды. Я и не надеялся, что, когда я снова туда приеду, мне выпадет возможность поговорить с ней, или хотя бы увидеть ее. Все, чего я в тот момент хотел, — это прокатиться на переднем сиденье машины, зная, что сзади сидит это небесное создание. Я хотел почувствовать себя так, словно это ее телохранителем был я, а не Роджер. Хотел почувствовать, что ее безопасность зависит от меня. К счастью, Эванс вообще меня не замечает, как и Пола Страсберг. Она днями напролет «наставляет» Мэрилин в студии, а кроме Полы, надо сказать, рядом с Мэрилин крутятся шестьдесят или около того техников, не говоря о двадцати других актерах и самом Оливье. В машине Пола удваивает усилия. Она порывисто сжимает руку Мэрилин и не перестает говорить с ней, не делая ни малейшей паузы за всю поездку. Пытаясь вселить в Мэрилин уверенность, она повторяет снова и снова: «Ты была просто великолепна. Ты великая, ты замечательная актриса. Ты чудо, ты божественна...» и так далее, и тому подобное.

В конце концов, расточая похвалы и комплименты и не переставая превозносить актерское мастерство Мэрилин, Пола настолько перегибает палку, что даже сама Мэрилин начинает чувствовать себя неуютно. Пола действует так рьяно потому, что знает: у нее осталось совсем немного времени, чтобы окончательно подорвать психику Мэрилин на сон грядущий и тем самым стать еще нужнее ей завтра.

Разумеется, Оливье, как режиссер фильма, крайне возмущен присутствием Полы. Она ничего не смыслит в технических деталях съемочного процесса и часто подзывает свою подопечную к себе, чтобы дать ей какие-нибудь «наставления», как раз когда Оливье объясняет Мэрилин, что ему от нее нужно как режиссеру. В таких ситуациях я искренне восхищаюсь терпением Оливье. Тем не менее мне нравится Пола, мне даже жаль эту невзрачную маленькую дамочку, неизменно одетую в оттенки коричневого, с очками на голове и сценарием в руках, которая изо всех сил пытается удержаться на ногах в сокрушительном торнадо кинобизнеса.

Единственный человек, которого, похоже, совершенно не трогает происходящее, это Артур Миллер. Вероятно, именно поэтому он так мне неприятен. Я должен признать, что Миллер никогда не был груб со мной. Наши пути пересекались четыре раза: когда они с Мэрилин приземлились в английском аэропорту, когда они прибыли в Парксайд, один раз в студии и еще раз на встрече с семьей Оливье, — и все четыре раза он меня полностью игнорировал. С другой стороны, он имеет полное право так поступать. Среди съемочной команды нет никого младше меня. Я здесь только для того, чтобы жизнь Мэрилин в Англии, а следовательно, и его собственная жизнь, протекала более гладко.

И все же я не могу сказать, что считаю себя безгласым слугой. Я организатор, посредник. Лоуренс Оливье мне доверяет. Как и Милтон Грин. Но Артур Миллер принимает всё как должное — свой дом, свою прислугу, своего водителя, телохранителя своей жены и даже, как мне кажется, свою жену. Вот что меня так злит. Как можно принимать Мэрилин Монро как должное? Она смотрит на него с таким обожанием; но опять же, она актриса. Вивьен Ли часто смотрит так на Оливье, правда ему, похоже, на это наплевать.

Миллер выглядит чертовски самоуверенным. Я уверен, что он великий писатель, но это не значит, что он имеет право быть таким высокомерным. Вероятно, он производит такое впечатление из-за своих очков в роговой оправе, высоко поднятых бровей и трубки. Вдобавок ко всему у него такой горделивый взгляд, в котором читается: «Я сплю с Мэрилин Монро, а вы нет. Вы ничтожество».

Все эти мысли с бешеной скоростью вращались в моей голове, когда тем вечером я запрыгнул на переднее сиденье черного автомобиля. Незадолго до этого я отнес в гримерную Оливье виски и сигареты и сказал Дэвиду, что мне нужно съездить в Парксайд-Хаус по срочному делу, и как бы намекнул, что буду шпионить за Мэрилин для Оливье. Так как Дэвид вечно старается просчитать дальнейшие действия Мэрилин, чтобы спланировать расписание съемок, он счел это превосходной идеей.

Сидя на переднем сиденье машины Мэрилин Монро, я ощущал себя страшно важным; но как только мы прибыли в Парксайд-Хаус, Мэрилин вбежала в дом со скоростью пули. Даже Пола не могла за ней угнаться, но, должно быть, она знала, что настал черед Артура принимать эстафету, а потому покорно поплелась в дом с таким удрученным видом, будто потеряла своего ребенка.

Роджер вышел из дома мне навстречу, ворча, пофыркивая и раздувая щеки, как безбородый Сайта Клаус, и мы с ним направились к черному ходу. Затем, как я и предполагал, Эванс уехал. Он сидел в машине с полседьмого утра, и, вероятно, меньше всего хотел, чтобы ему дали еще какое-нибудь задание или поручение.

— Он же должен был подождать и отвезти меня обратно в Пайнвуд! — воскликнул я. — Теперь я застрял здесь без машины. Мне придется идти пешком до деревни и там ждать автобуса!

— Не беспокойся, — протянул Роджер лениво. — Как только все угомонятся и лягут спать, я тебя подброшу. Иди поговори с Хосе и Марией, а потом мы выпьем чего-нибудь и покурим, пока все не успокоятся.

Это означало, что у нас будет возможность посплетничать и вдоволь посмеяться над ненормальным поведением людей из мира кинобизнеса. Я порой делаю это с Оливье, но с ним мне приходится быть осторожным, чтобы не дай бог не перейти границу. Роджеру же я могу сказать абсолютно все, а он просто улыбнется и продолжит пыхтеть своей трубкой — никогда не скажет ни слова против Мэрилин, а при упоминании об Артуре просто закатит глаза.

Разговоры с Хосе и Марией до сих пор сводились к тому, что они где-то с полчаса наперебой вещали о своих проблемах. Они оба говорят по-английски очень плохо, а португальский тут, естественно, никто не понимает. Я, хоть и бывал в Португалии, помню лишь несколько примитивных фраз. Я просто говорю: «Pois» («Да, конечно...»), когда возникает пауза, что обычно срабатывает. На этот раз, однако, все оказалось гораздо серьезнее, чем обычно, и мне пришлось вспоминать свой школьный латинский, чтобы догадаться, какого черта тут происходит.

— Мииз Миллер, — сказали они (Артура и Мэрилин им представили как «мистера и миссис Миллер», а так как за всю свою жизнь они ни разу не были в кино, то, похоже, даже не догадывались, кто перед ними), — мииз Миллер спит на полу.

Они как бы говорили: «Это потому, что мы не так застелили постель? Значит, она спит на полу по нашей вине. Если так, то мы должны уйти».