Тамерлан - Книга побед. Чудеса судьбы истории Тимура Страница 4

В редкие минуты, когда почему-либо нет войны, амиры забавляются охотой, устраивают пиршества и праздники и очень редко занимаются своим хозяйством: конями, верблюдами, баранами и рабами.

На принудительном, рабском труде зиждется блестящая военная стихия амиров; где-то внизу, очень далеко, под горизонтом наблюдателя, двигаются и работают хозяйственные пружины жизни; их не различишь и не заметишь за сверкающей военной сутолокой; создается невольное впечатление, будто эта сутолока – нечто самодовлеющее, являющееся не только фасадом, но и фундаментом всей тогдашней жизни.

Конечно, авторы наших произведений очень хорошо знали незаметную, как бы мнимую для них сторону своей жизни, но стоило ли обитателям «верхних этажей» говорить про обыденное и потому скучное среди блеска и шума слишком заметного, говорить про грязь и убожество подвалов? Своеобразная периферийность наблюдателя и читателя той эпохи, конечно, обусловлена своеобразной познавательной призмой наших авторов. Пословицу «Не все то золото, что блестит» усвоили лишь последующие поколения наблюдателей.

Другая стихия жизни – постоянное передвижение населения. Если бы мы могли взглянуть с высоты полета аэроплана или дирижабля на тогдашнюю Монголию, на области Джете (теперешний Восточный Туркестан, Джунгария и Семиречье) и Мавераннахр (область между Сырдарьей и Амударьей), на Персию, Афганистан, Ирак, Малую Азию, Сирию, мы увидали бы непрерывно движущиеся взад и вперед человеческие точки в больших или меньших количествах: то передвигаются амиры с богадурами и воинами, то – рабы с косяками коней, с верблюдами и овцами, то среди бушующих волн войны движется купеческий караван; все течет и меняется, кочует, идет походом или бежит от врага; хозяйство движется так же, как и война; кибитка, юрта, лагерный стан равнозначны городам и укрепленным рвом, валами и стенами крепостным пунктам.

Итак, кочевое рабовладельческое хозяйство, питающее войну и питающееся войной, одетое в блестящую военную оболочку, – главный тонус той эпохи.

Война порождала героев, людей, выдававшихся своими физическими качествами – в условиях поединков или рукопашных боев той эпохи – или хитростью, цепкими, изворотливыми, эластичными качествами воина-дипломата, как сказали бы мы сейчас; на верхних этажах жизни вырабатывались индивидуальности; каждый амир – молодец на свой образец, личность с очень определенными и характерными чертами, с чеканным именем; за ним тянутся богадуры, фигуры менее яркие, и остальные сородичи – большая серая масса, только оттеняющая в глазах писателя и читателя той эпохи личность вождя.

Общество той эпохи похоже на остроконечный конус с ярко выдающимся шпилем и обширным основанием, составленным из родовых и племенных групп; эти группы – основные клетки и хозяйственного и военного уклада той жизни.

Но наши «Богатырские сказания» и «Автобиография» дают нечто большее, именно феодальное общество в процессе объединения и экспансии, они рисуют яркие образы «джехангиров» – покорителей и владык мира. Джехангиры ведут за собой десятки и сотни тысяч вооруженных людей в разные концы мира, на далекие тысячеверстные пространства и опустошительным смерчем сносят все на своем пути; Мать Сыра Земля дрожит от несметных полчищ, самые прочные крепостные стены рушатся при появлении необозримых войск человека, который находится под особым покровительством судьбы, родился и живет, как говорили тогда, под счастливой звездой.

Каковы судьбы джехангиров, как возможна такая необъятная власть, зачем нужны миру такие владыки? Такова воля какого-то высшего «мира тайн»… Вот тут-то мы и соприкасаемся со второй главной особенностью эпохи, диалектически сопряженной с первой, – мистикой и магией.

Для людей той эпохи движущие силы человеческой жизни и человеческой истории скрыты не здесь, на земле, в очень реальных, подчас очень низменных сторонах человеческой природы, а в каком-то ином мире, который тем не менее тесно соприкасается, а то и сплошь переплетается с нашим, земным. Между двумя мирами не существует непроходимых граней; наоборот, миры высший и низший, земной, образуют очень цельный и прочный комплекс, и при этом образуют его так, что наш мир является очень отдаленной периферией и смутной эманацией другого…

Суровые и жестокие воины, амиры и богадуры, покорно подчиняются воле своих прозорливых духовных наставников – шейхов, кутбов и пиров, непрерывно обращаются к ним за советами и гаданиями в трудные минуты жизни и без их разрешения не начинают сколько-нибудь трудного предприятия, мало-мальски сложного дела.

Шейхи и пиры, по представлениям людей той эпохи, вхожи в «мир тайн», хорошо знают пути высшего мира и потому смело могут руководить людьми, которые знают одни только смутные дороги этого мира: ведь эта дорога – лишь слабая и бледная тень путей иного мира, и непременно должен заблудиться тот, кто без руководства тайновидцев осмелится один ходить по тропкам земли.

Кроме провиденциальных людей, шейхов и пиров, из «мира тайн» являются и другие посланники: вещие сны, неведомо откуда раздающиеся голоса, прорицания Корана – священной книги, прочитанной самим Аллахом своему последнему и самому главному посланнику на земле, Мухаммеду, наконец, своеобразная, загадочная конфигурация небесных светил.

Вещие сны открывают неизвестное, полное загадок будущее: они – светочи на путях иного мира для здешних темных людей. Бродишь по мрачным пустыням или роскошным, полным благоухания садам, видишь ужасных духов, странных животных и птиц, слышишь удивительные звуки и получаешь самое точное знание о будущем, словно перелетаешь на крыльях сна, как на машине времени, по неведомым далям той жизни, которая еще не наступила, но непременно наступит после той, какая идет сейчас; сны прилетают невесть откуда, но как раз в самую нужную минуту к особым, отмеченным перстом Аллаха людям, чтобы раскрыть судьбу незрячим глазам.

Такой же силой обладают и голоса из «мира тайн», вещающие в самых запутанных казусах жизни, какой дороги нужно держаться джехангиру. Оттого-то он и джехангир, что только ему одному послан дар слышать эти голоса, и потому-то он всегда поступает удачно и верно, захватывает первые, самые лучшие места на арене жизни, далеко впереди серой, ничего не слышащей массы средних людей.

А когда не снятся сны и не слышно голосов, а нужно непременно знать, как идти по запутанным, извилистым линиям, как выбраться из лабиринта непонятной жизненной обстановки, тогда берут священную книгу и открывают место как будто наудачу, а на самом деле руководствуясь тайным голосом судьбы: открывающееся место из Корана непременно укажет верный путь из лабиринта.