Михаил Росляков - Убийство Кирова Политические и уголовные преступления в 30-х годах Страница 4

Такими преступными методами сталинское руководство расправилось с неугодными ему людьми, невзирая на их невиновность и заслуги перед партией. Суровым репрессиям подверглись и те коммунисты, которые хотя и не входили в руководящий состав Ленинградской партийной организации, но так или иначе высказывали недовольство системой управления народным хозяйством, внутрипартийным режимом, установленным Сталиным и его окружением.

И июне 1936 года органы НКВД в соответствии с указаниями Сталина развернули активную работу по фабрикации дела об «объединенном троцкистско-зиновьевском центре». Еще до окончания следствия и начала судебного процесса в местные партийные комитеты было послано закрытое письмо ЦК ВКП(б) от 29 июля 1936 года «О террористической деятельности троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока». В этом письме, в проект которого Сталин внес многочисленные исправления и добавления, утверждалось, что Г Е. Зиновьев м Л. Б. Каменев якобы были не только вдохновителями террористической деятельности против руководителей партии и государства, но и авторами прямых указаний об убийстве С. М. Кирова. «Сергей Миронович Киров, — говорилось в письме, — был убит по решению объединенного центра троцкистско-зиновьевского блока… Объединенный центр троцкистско-зиновьевского контрреволюционного блока своей основной и главной задачей ставил убийство товарищей Сталина, Ворошилова, Кагановича, Кирова, Орджоникидзе, Жданова, Косиора, Постышева»[4].

Все содержащиеся в письме утверждения — об объединении троцкистов с зиновьевцами, об убийстве С. М. Кирова и об организации террористических актов против руководителей партии и государства — вошли в обвинительное заключение и приговор. Сталин собственноручно корректировал текст обвинительного заключения, представленный ему Л, Я. Вышинским 7 августа 1936 года, еще задолго до окончания расследования по делу, внеся в него ряд поправок и изменений. В одном из разделов он, в частности, дописал, что убийство С. М. Кирова было совершено «по прямому указанию Г. Зиновьева и Л. Троцкого». 10 августа исправленный текст обвинительного заключения Сталин вновь переделал, расширив состав обвиняемых. Тем же самым занимался и Каганович. Вносимые ими до суда произвольные изменения в тексты обвинительного заключения и приговора свидетельствовали о предрешенности исхода дела и судьбы лиц, привлеченных к уголовной ответственности.

Никакими документальными доказательствами и другими объективными данными организованная борьба с партией бывших троцкистов и зиновьевцев не подтверждалась. Равным образом не подтверждалась и их причастность к убийству С. М. Кирова. Тем не менее, согласно приговору военной коллегии Верховного суда СССР от 24 августа 1936 года, члены так называемого «антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» были осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. Откровенный цинизм, с каким Сталин и его окружение эксплуатировали в своих интересах убийство С. М. Кирова, уже сам по себе являлся совершенно аморальным. (Следует отметить, что некоторое время спустя сотрудники НКВД, принимавшие участие в «расследовании» этого дела, были причислены к различным антисоветским заговорам и уничтожены.)[5]

В партии постепенно утверждалась атмосфера диктата номенклатуры, широкого использования силовых приемов и методов руководства. Права низового актива серьезно ограничивались, Его роль все более сводилась к беспрекословному исполнению директив, спускаемых сверху. Административное решение проблем, во многих случаях становилось нормой внутрипартийной жизни.

Стремясь превратить всю партию в послушную себе организацию, Сталин н его окружение искусно использовали процесс массовой чистки партийных рядов, а затем и кампанию проверки и обмена партийных документов, широко развернувшуюся в это время. В целом чистку партии с лета 1933 года до весны 1935 года прошли 1 миллион 916,5 тысячи членов и кандидатов в члены партии, из которых 18,3 процента были исключены из ее рядов. Кроме того, в целях «политического воспитания» практиковался перевод членов партии в кандидаты и кандидатов в сочувствующие. На многие месяцы партийные коллективы захлестнула кампания борьбы с «политически незрелыми, классово чуждыми элементами», разоблачения «носителей мелкобуржуазных взглядов», изгнания из своих рядов «выходцев из деревни». Были поломаны судьбы тысяч и тысяч людей, сведены счеты с сотнями неугодных работников, попрано достоинство множества честных коммунистов. При проведении чистки тысячи рабочих и колхозников были исключены за так называемую «пассивность», хотя в действительности в своем большинстве они были преданными партии людьми. Категория исключенных за «пассивность» составляла 23,2 процента.

В 1935–1936 годах достигла своего пика кампания по проверке партийных документов. Первоначальные цели этой кампании существенно расширились: она фактически продолжалась как чистка партии. В общей сложности было отобрано свыше 249 тысяч документов, большинство которых приходилось на долю исключенных из партии. Гонений не избежали и ветераны, вступившие в партию в 1917–1920 годах. В середине 1935 года было принято решение о ликвидации Общества старых большевиков и Общества бывших политкаторжан. Вскоре сотням старых большевиков предъявили обвинения в самых невероятных преступлениях.

Парализовав на время партию, Сталин и его окружение перешли к террору против народа. В активизации процесса массовых репрессий роковую роль сыграла телеграмма Сталина и Жданова из Сочи от 25 сентября 1936 года, адресованная Кагановичу, Молотову и другим членам Политбюро. В ней говорилось: «Считаем абсолютно необходимым и срочным делом назначение т. Ежова на пост наркомвнудела. Ягода явным образом оказался не на высоте своей задачи в деле разоблачения троцкистско-зиновьевского блока. ОГПУ опоздал в этом деле на 4 года. Об этом говорят все партработники и большинство представителей НКВД»[6].

Общество стремительно погружалось в пучину полного беззакония, разгула деспотизма. В 1937–1938 годах «вождю» были направлены 383 списка па арест многих тысяч партийных, советских, комсомольских, военных и хозяйственных работников. Все они были им утверждены. Как говорилось в докладе на XX съезде партии «О культе личности и его последствиях», Сталин «был главным прокурором в этих вопросах. Сталин давал не только разрешения, но и указания об арестах по своей инициативе»[7]. Тысячи списков на арест и высылку людей были утверждены руководством республик, краев и областей, претворявшим в жизнь указания «вождя» партии. По подсчетам историка Д. А. Волкогонова, в эти два самых трагических года— 1937-й и 1938-й — репрессиям подверглись 4,5–5,5 миллиона человек (из них погибли в результате смертных приговоров 800–900 тысяч человек). Отныне не только в партии, но и в обществе окончательно утвердилась самодержавная власть одного деспота — Сталина, опиравшегося на мощный карательный аппарат.