Лин фон Паль - Проклятие Лермонтова Страница 4

М. М. Лермонтова (мать поэта)

Неизвестный художник (1810-е)

Привыкшая к строгой экономии, скуповатая Елизавета Алексеевна желала наладить в Тарханах стабильный быт, но столкнулась в лице мужа совсем с другим взглядом на жизнь. Михаил Васильевич жил на широкую ногу, денег считать не желал, зато удовлетворял все свои прихоти, чем и вызывал раздражение супруги. Он любил красивые вещи, не скупился покупать понравившиеся диковины и даже завел у себя театр. Театром, конечно, в конце 18 века никого уже удивить было нельзя, но это его увлечение происходило не из стремления к моде, а из страстной любви. Он сам выискивал полюбившиеся пьесы, сам их ставил и сам же в них играл. Елизавета Алексеевна этой театральной страсти не разделяла, но терпела. А он ожидал от крепко сбитой молодой жены многочисленного здорового потомства. Увы! Живой на свет появилась только хилая дочка. И роды были такие тяжелые, что после этого Елизавета Алексеевна детей иметь не могла.

Вот эта слабая девочка Мария и стала потом матерью Михаила Лермонтова. Болезненной она осталась и на всю жизнь. Видимо, поэтому и получила сугубо домашнее воспитание. Тихая, замкнутая, молчаливая, послушная, она полностью разделяла отцовские увлечения. Для нее Михаил Васильевич устраивал праздники – значит, звучала музыка, пели песни, играли пьесы. А с женой отношения у него разладились совершенно, и Михаил Васильевич нашел себе предмет для страстных воздыханий – хорошенькую соседнюю помещицу Мансыреву, бывшую замужем за офицером, который все время пребывал в разъездах по службе. Тоже любительницу музыки и театра. Эта любовь и стала причиной его смерти. В начале января 1810 года, когда в Тарханах собирались играть шекспировского Гамлета, и сам хозяин, переодетый могильщиком, ожидал свою драгоценную гостью, слуга принес ему записочку, что предмет его страсти посетить спектакль не сможет – муж вернулся. Не в силах этого пережить, отец Машеньки не то принял яд, не то умер от разрыва сердца. По преданию, увидев мертвое тело мужа, Елизавета Алексеевна воскликнула: «Собаке – собачья смерть!..» И буквально на следующий день отбыла с дочерью из Тархан, предоставив хоронить и оплакивать своего хозяина челяди. Машеньке в тот год исполнилось пятнадцать лет.

Машенька – все, что у Елизаветы Алексеевны осталось, единственная наследница. Мать ее любила, но страшно боялась, что девочка унаследует от отца его беспечность и пылкость натуры. Прежде, при жизни Михаила Васильевича, Машеньку было решено отправить учиться в Смольный институт, в Петербург. После смерти мужа Елизавета Алексеевна это решение изменила. Она хотела быть уверена, что дочь хорошо устроит свою судьбу. Очевидно, Елизавета Алексеевна испугалась петербургских соблазнов и случайных встреч с молодыми людьми. До пансиона Маша так и не доехала. После некоторого времени проживания в Пензе осиротевшая семья вернулась в Тарханы и занялась приведением дел в порядок. Первое, что надлежало предпринять, – перевести на себя оставшееся от мужа наследство. Часть этого наследства была тут же, в Тарханах, а часть – в имении Арсеньевых в селе Васильевском. Вот туда-то в 1811 году и отправились Елизавета Алексеевна с дочерью Марией Михайловной.

Дело о разделе наследства требовало, очевидно, частых поездок. И Маше в Васильевском нравилось: дом Арсеньевых был шумный и веселый, всегда полно гостей. Именно там Машенька и встретила обаятельного соседа Арсеньевых – Юрия Петровича Лермонтова. Юрий Петрович только что вышел в отставку из армии – якобы по болезни, но на самом деле потому, что в том году умер его отец Петр Юрьевич, и капитан Лермонтов, согласившись на отставку без выплаты пенсиона, приехал домой к матушке и сестрам. Само собой, он посетил гостеприимных Арсеньевых. Маша увидела Юрия, Юрий увидел Машу.

Елизавета Алексеевна была в ужасе: не такого мужа для своей Маши она желала. Лермонтов был крайне беден, крайне легкомыслен, но очень хорош собой. Тарханская помещица хотела устроить судьбу дочери так, чтобы та была за мужем как за каменной стеной, но Маша стояла на своем решении твердо, да и тетки Арсеньевы тоже встали на ее сторону. Елизавета Алексевна дала согласие, чтобы молодые обручились. А год спустя началась Отечественная война, и капитан вернулся в действующую армию. И даже, как пишут некоторые исследователи, был ранен и попал в госпиталь, а невеста его Марья Михайловна ездила его проведать.

Документов о заключении между ними брака не сохранилось. Венчались они не в Тарханах, а, скорее, в Васильевском. И разлучить их Елизавете Алексеевне не удалось. Так что не стоит искать Михаилу Юрьевичу в отцы ученого еврея, деревенского кучера или чеченского повстанца. Отца его звали Юрием Петровичем. И свою фамилию он передал не бастарду, а своему родному сыну.

Юрий Петрович

Первая роковая отметина. Знак судьбы

За все недомолвки, за все темные пятна, покрывшие правдивую историю любви Маши Арсеньевой и Юрия Лермонтова, благодарить мы должны Елизавету Алексеевну. Брак она, так же как и большинство ее современников, рассматривала не как соединение любящих сердец, а всего лишь как способ возвысить свой род либо же получить богатство. Богатства у капитана Лермонтова не имелось. Своим родословием он, кажется, тоже особенно не интересовался, иначе не пришлось бы ему потом, когда теща потребовала, несколько лет собирать нужные бумаги о своем дворянском происхождении. Юрий Петрович был в понимании матери его возлюбленной вертопрах и ничего не стоящий человек. Только тогда, когда стало ясно, что ее отказ убьет Машу, Елизавета Алексеевна примирилась с выбором дочери. Примирилась, но даже семейные отношения молодых поставила под жесткий контроль.

Ю. П. Лермонтов (отец поэта)

Неизвестный художник (1810-е)

Юрий Петрович, наверное, даже не догадывался, что радушное предложение поселиться в Тарханах не имеет ничего общего ни с заботой, ни с любовью. Воспитанный в бедности, а потом на казенном содержании в кадетском корпусе, он и не предполагал, что теща просто не считает нужным выделять дочери приданое. В Тарханах у Елизаветы Алексеевны был хорошо налаженный быт, полная экономическая самодостаточность: своя церковь, свой кабак, свой кирпичный завод. Имея собственных четыреста с лишком крестьянских душ, Елизавета Алексеевна по смерти мужа не забыла разделить его наследство даже с дочерью – и отобрала установленную законом часть из двадцати семи душ, принадлежавших прежде Михаилу Васильевичу. Бабка Лермонтова из того, что ей причиталось, ничего никогда не упускала. Машу она, наверное, тоже считала своей собственностью и выпускать ее из своих рук не желала. Простодушный капитан был поставлен перед фактом: либо жить вместе с женой в Тарханах, либо – полная нищета. Ставить условия его теща умела. Будь у Юрия Петровича другое владение, кроме села Кропотова (точнее – половины этого села, поскольку вторую унаследовали три его сестры и мать), он бы мог просто увезти свою жену и зажить собственным домом. Но другого-то владения у него не имелось…