Михаил Лобанов - Мы - военные инженеры Страница 4

Песни, музыка всегда действовали на меня необыкновенно сильно, вызывали в душе какой-то отклик, будили воспоминания. Быть может, именно поэтому, когда услышал я звуки рояля, и вспомнились мне детство, родное село. Кто же так замечательно играет? Откуда льется эта волшебная музыка?

Погруженный в свои воспоминания, я совершенно не обратил внимания на человека, который быстро прошел мимо. А через несколько минут секретарь пригласила меня в кабинет командира. Высокий, худощавый, он окинул меня внимательным взглядом. Кожаная куртка с автомобильной эмблемой на левом рукаве сидела на нем чуть мешковато. Сняв с головы форменную фуражку с черным бархатным околышем, красным кантом и огромными защитными очками, командир положил ее на подоконник, суховато поздоровался со мной и начал расспрашивать. Кто я, откуда, где учился, почему решил пойти добровольцем?

Что я мог ответить ему? Коротко рассказал о родителях, детстве, учебе в школе и Высшем начальном училище в Арзамасе. Показал аттестат со всеми пятерками.

Рассказал, что в августе 1917 года приехал в Казань и подал документы в техническое училище. Приняли. И началась моя самостоятельная жизнь в чужом городе. Потом - памятные октябрьские дни. Город гудел, словно встревоженный улей. Напряженная обстановка в Заречье, концентрация пехотных частей восставшего гарнизона, артиллерийский обстрел казанского кремля, складов военного интендантства. Помню, случайный снаряд пробил крышу соседнего дома и разорвался на чердаке. Осколки с острыми, рваными краями мы собирали потом на память. Звучали раскатистые пулеметные очереди на Проломной улице и Поповой горе. Наконец - штурм кремля и провозглашение в городе власти Советов.

Занятия в техническом училище проходили нерегулярно. Некоторые студенты уехали домой. В марте 1918 года, видя, что из учебы ничего не получается, я уехал в Арзамас и там поступил на работу в уездный комиссариат социального обеспечения. Потом, уже в следующем году, услышав о преобразовании технического училища в политехнический институт, я вернулся в Казань и поступил на первый курс этого института. Молодежь в это время часто собиралась на митинги, студенческие сходки. Мы стремились определить свое отношение к происходившим событиям. Многие студенты бросали учебу и уходили на заводы, фабрики, в армию. И я чувствовал, что не могу оставаться в стороне. Но как объяснить все это командиру автомобильного отряда? Какие доводы привести, чтобы он поверил мне? Начал было говорить что-то о международном моменте, о патриотизме, о готовности отдать революции всю свою кровь, а если потребуется, и жизнь...

Командир поморщился и прервал меня.

- Это ты все грамотно излагаешь. Но газеты, представь себе, и я читаю. Меня агитировать за Советскую власть не нужно. Ты лучше по-простому скажи. Как, сердце-то зовет?

- Зовет!

- Вот это и есть самое главное!

Заложив руки за спину, он молча прошелся несколько раз по комнате из угла в угол. Затем остановился и пристально посмотрел на меня.

- Ну и что же ты делать у нас собираешься? Ведь, судя по всему, тебе что автомобиль, что паровоз, что телега без колес - все едино.

- А я, товарищ командир, любую работу готов выполнять. Только возьмите. Постепенно и механику осилю, грамотный ведь, - начал было я.

- Вот в том-то и дело, что постепенно. Время сейчас не то. Некогда нам "постепенно". Ладно, будешь пока помощником шофера. Иди к Сцепуржинскому, оформляйся, становись на довольствие. Жить можно в казарме или на частной квартире, если она имеется. Лучше бы на квартире, - добавил он. - С помещением у нас трудновато.

Так 15 ноября 1919 года началась моя военная служба. Что ожидает меня впереди, я представлял себе довольно туманно. Но зато совершенно ясно сознавал, что отныне я боец новой революционной армии.

* * *

Обязанности помощника шофера грузовой машины были не слишком сложными. Мыть автомобиль, чистить его, заправлять горючим и маслом, следить, чтобы в радиаторе всегда была вода, помогать водителю при ремонте, сопровождать его в рейсах - вот, пожалуй, и все. Основными орудиями производства были ведро, тряпка и воронка. О том, чтобы сесть за руль, мечтать не приходилось. Это мне было строжайше запрещено.

Моим непосредственным начальником был Степан Мишулин, весьма опытный, видавший виды шофер. Рослый, с большими сильными руками, он казался мне пожилым человеком, хотя было ему всего лет тридцать. Относился он ко мне, как к сыну. Бывало, возвратимся в гараж из очередной поездки, наломавшись за день сверх всякой меры с погрузкой и разгрузкой всевозможных ящиков и тюков, и Степан сам берется за ведро и тряпку.

- Топай отдыхай. Только завтра приходи пораньше.

- Так мне еще машину помыть надо...

- Кому говорят, иди! Без тебя справлюсь. Я начальник - ты меня слушаться должон!

Не только Степан Мишулин гак относился ко мне. Вообще народ в автомобильном отряде подобрался хороший, душевный. Меня сразу и безоговорочно приняли в общую семью. Но как бы там ни было, на первых порах я все-таки держался в стороне, отдельно. Нет, вовсе не потому, что кто-то обижал меня или зло подсмеивался над новичком. Никто не посылал молодого помощника шофера с пустым ведром на технический склад за компрессией, не предлагал отчистить до зеркального блеска развал колес. Такого и в помине не было. Просто трудно мне было сразу найти общий язык с опытными шоферами-профессионалами, автомеханиками, электриками, слесарями. Соберутся, скажем, они в кружок, обсуждают что-то, а я понять ничего не могу. Все какие-то мудреные названия, незнакомые термины. А мне так хотелось принять участие в общей беседе. Но стеснялся, ляпнешь еще что-нибудь не к месту.

И все-таки однажды, поборов робость, я подошел к одному из своих новых товарищей Васе Куприну.

- Знаешь, рассказал бы ты мне про эту штуковину...

- Про какую? - не понял Вася. Потом, сообразив, что речь идет об автомобиле, рассмеялся: - Ишь какой прыткий! Так сразу ничего не получится. Автомобиль - это не штуковина, а точный механизм. Тут, чтобы познать все, нужно время немалое.

В справедливости его слов я вскоре убедился. Пока Вася рассказывал мне о цилиндрах, поршнях и коленчатом вале, все обстояло более или менее благополучно. Эти Детали можно было увидеть в мастерских, пощупать руками. Но вот когда на наших занятиях мы добрались до системы зажигания, карбюрации, я совсем сник. Магнето, какие-то катушки, распределители, прерыватели... Еще хуже дело обстояло с магнитными силовыми линиями, воздушными потоками и прочими вещами, которые нужно было уметь представить себе. Возможно, Вася не обладал даром преподавателя, а может быть, у меня не было достаточного фундамента для того, чтобы усвоить все это. Но так или иначе дело у нас продвигалось крайне медленно.