К. Карягин - Шакьямуни (Будда). Его жизнь и религиозное учение Страница 4

Таковы были религиозные воззрения арийцев в патриархальную и воинственную эпоху их жизни.

Но период завоеваний миновал, наступило время мирной, земледельческой жизни и прочного государственного строя. Благодаря кастовому порядку высшие классы имели возможность отдавать духовной жизни больше времени, чем в предшествовавшую эпоху, и фантазию арийцев перестали привлекать грандиозные мифологические образы. Они пошли далее в развитии пантеизма, и он стал первым и последним словом всей религии индусов. Они стали представлять божество как вселенную в ее целом, как общую совокупность явлений природы, стремились отыскать божество в понятии о бесконечном. Отличаясь страстной и пылкой фантазией, к которой впоследствии присоединилось горькое разочарование в земной жизни, арийцы стали искать в жизни только то, что считали в ней непреходящим, неизменным, стали представлять ее только призраком бытия и прониклись мыслью о ничтожестве человеческой жизни.

Выразителями и истолкователями этих пессимистических взглядов на жизнь были брамины.

По их учению, истинное, действительное бытие заключалось только в единой всеобщей сущности, в мировой душе, бесконечной и неизменной, Брахме; в нем был центр и источник бытия; вне Брахмы были только иллюзия, обман, заблуждение, и всякое отдельное существование было лишено всякого самостоятельного значения. От этой мировой души все происходит, и к нему все возвращается. Душа человека тождественна мировой душе и является частицей этой души, ее излиянием, и главным желанием человеческой души должно быть стремление возвратиться к своему первоначалу путем нравственного усовершенствования; в противном случае душа никогда не освободится от переселений из одной телесной оболочки в другую.

По учению браминов, Брахма заключал в себе три начала – начало творческое, начало сохранения и начало разрушения – Брахму, Вишну и Шиву. Эта тройственность в браминской теологии известна под именем “Тримурти”. Все в мире совершалось по законам, установленным Брахмой или, скорее, Тримурти, но время от времени порядок нарушался, и тогда для восстановления гармонии божество воплощалось и сходило на землю под именем Кришны. Воплощения эти имели различные причины: иногда они совершались для того, чтобы исправить расстройство в видимой материальной природе, иногда – чтобы направить жизнь человеческую к ее целям или же искоренить зло, воцарившееся среди человечества.

Доктрина браминов всецело царила над умами арийцев, и все их усилия устремлялись к достижению нравственного и религиозного идеала – соединению с Брахмой. Путями к соединению с Брахмой, по учению браминов, служили или подвиг – умерщвление плоти физическими истязаниями, или созерцание, то есть стремление путем разного рода мистических обрядов прийти к растворению души в сущности Брахмы. Впрочем, надо заметить, что то и другое было только достоянием касты браминов, потому что они только могли надеяться на соединение с мировой душой, члены остальных каст могли рассчитывать только на возрождение в браминской касте или же в одной из высших, и на них лежала только обязанность исполнять предписания, данные браминами. Заметим здесь, что вышеупомянутые религиозные воззрения принадлежали преимущественно двум высшим кастам; простой народ менее ревностно относился к этому культу. Метафизические воззрения браминов были ему чужды, и он продолжал придерживаться древнего культа обожания природы; занятый непосильным трудом, он не имел времени вникать в отвлеченные тонкости браминской теологии, и в то же время, находясь в постоянном общении с природой и чувствуя на каждом шагу ее влияние и могущество, он из среды древних богов выбрал тех, которые наиболее отвечали его желаниям и потребностям. Народ, как было сказано, уже пережил воинственный период своей истории и перешел к мирному возделыванию полей, – и он забыл воинственного Индру и стал призывать Вишну, бога земли и света, приход которого регулировал времена года и который совместно с другим богом, Гора, считался покровителем земледелия. Но верование в переселение душ проникло глубже в сознание народа, и вследствие этого он, подобно высшим кастам, безропотно покорялся предписаниям браминского ритуала, хотя значение этого ритуала было для него темным. Он с кротостью совершал тяжелые покаяния, приносил бесчисленные жертвы (необходимых жертвоприношений, по Ману, было пять разрядов; совершение этих жертвоприношений считалось обязательным для каждого, и притом каждое утро и вечер), одним словом, исполнял все предписания браминов в надежде улучшить свое будущее бытие, возродиться при лучших условиях в будущей жизни. Предписания же браминов доходили до мелочей и касались не только духовной, но и физической жизни арийца, например, ими было предусмотрено, какая пища, одежда и даже постель и способ приготовления этой постели должны соблюдаться в той или другой касте.

При малейшем нарушении этих предписаний каждый рисковал возродиться в низшей касте и при самых тяжких условиях новой жизни, и подобная оплошность могла быть искуплена только путем строгих и жестоких покаяний.

Разумеется, эта бесконечная неутешительная перспектива беспрестанных возрождений при тех же самых плачевных условиях страшила народ и лежала на нем, и без того уже задыхающемся под давлением системы каст, тяжелым бременем, и народ постепенно слабел, и стремление к покою, общее племенам жаркого пояса, выразилось в нем особенно сильно и подавляло в нем все остальные чувства. Этот народ, противно всем законам человеческой природы, инстинктивно боящейся, как злейшего врага, смерти, страстно жаждал ее, его пугала возможность “прожить еще сто долгих зим” и приводила в отчаяние необходимость и неизбежность перерождений, а стало быть, новой жизни, новых страданий, новых мучений. Идеалом народа сделалось стремление покинуть этот мир, который был, по его мнению, бездной, преисполненной зла и страданий.

Подобное мировоззрение кажется, пожалуй, еще более странным, когда мы узнаем правила нравственности, приводимые в законах Ману. Эти правила также тесно связаны с религией и считались откровением божества. Они отличаются в некоторых случаях кротким и снисходительным характером. Из них первое место занимают любовь и уважение ко всем живым существам, что было следствием верования в переселения душ. Законами Ману счастье обещается тому, кто щадит жизнь животных, причем браминам предписано пользоваться такими средствами пропитания, которые не соединены с вредом для одушевленных существ или которые причиняют им как можно менее зла. Эта заботливость доходит до того, что браминам запрещено даже раздавливать без всякой причины глыбы земли и срывать травки. Тем более следует воздерживаться от причинения людям зла. “Никогда не следует показывать дурного расположения духа, если бы мы даже были обижены, ни стараться вредить другим, ни даже помышлять об этом; не должно произносить ни одного слова, которое могло бы кого-нибудь оскорбить”. “Тот, кто кроток, терпелив, чужд общества злых, получит доступ на небо за свою любовь к ближнему”. “Кто прощает брань огорченным людям, почтен на небе. Кто мыслит о мщении, тот потерпит наказание”. Вот некоторые черты морали браминов, приводимые в Ману. В других рекомендуется сострадание к несчастью и уважение слабости. “Дети, старцы, бедные и больные, – говорит Ману, – должны считаться властелинами земли”. Женщине, как существу слабому, также должно быть оказываемо уважение. “Везде, где женщины пользуются уважением, там общество удовлетворено”; в противном случае все благочестивые дела напрасны. Но надо заметить, что Ману же дает относительно женщины и другие постановления, вызванные сознанием слабохарактерности женщин. “Женщина никогда не должна вести себя, как ей хочется”. “Женщина никогда не должна исполнять своего желания, даже в своем доме”. Наконец, женщина называется ничем иным, как только собственностью мужа, и притом это право выражено в очень грубой форме. В ней женщина уподобляется полю, а засев и урожай принадлежат владельцу поля. По Ману же мы можем представить себе и семейные отношения индусов.