Стефан Газел - Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней Страница 4

– Ага! Женщина! Ух что я сейчас с тобой сделаю! Встать! – закричал он.

Мать не двигаясь застывшим взглядом следила за пистолетом в его руке.

– Встать, старая сука!

Мать по-прежнему не двигалась. Мы с Лидой начали кричать. Антек, выглядывая в приоткрытую щель, затрясся от страха.

– Вставай! – опять заорал солдат и пнул лежащую без движения мать.

Схватив мать одной рукой за волосы, он попытался с помощью увесистых пинков поднять ее с земли. Мать усиленно сопротивлялась и вдруг вцепилась двумя руками в пистолет и потянула насильника вниз. Но разве она могла справиться со здоровым мужчиной? Он нанес ей несколько сильных ударов по лицу, но она, почти теряя сознание, все еще держалась за пистолет. Внезапно солдат потерял равновесие, упал на землю, и мать тут же вцепилась ему в горло.

– Антек! Ан-т-е-е-к! Ан... – закричала мать, все крепче сжимая пальцы на горле врага.

Услышав крик, Антек быстро выбрался из убежища и бросился к матери с пистолетом, найденным Лидой в кармане шинели. Держа пистолет двумя руками, он стрелял в солдата до тех пор, пока не кончились патроны.

Тогда он отбросил пистолет и пнул солдата ногой. Тот застонал, пошевелился, попытался сесть, но неожиданно откинулся назад и затих.

Антек взглянул на мать. Она лежала без движения.

Мамочка! Мамуля! Вставай! – закричал брат. Мать не приходила в сознание. Тогда Антек брызнул ей в лицо водой, и она наконец-то пришла в себя. – Вставай, мамочка, нам надо спрятаться.

Мать увидела лежащий на земле труп и два пистолета и перевела взгляд на бледное лицо Антека. Ее лицо было в синяках и ссадинах, губы разбиты и кровоточили. Придя в себя, она тут же приняла решение:

– Нам нельзя здесь оставаться. Вернувшись, они все тут перевернут, чтобы найти тех, кто это сделал.

– Давайте похороним его, – предложил Антек.

– На это потребуется время, а у нас его нет.

– Тогда затащим его в подвал, – не унимался брат.

– Первым делом они будут искать именно в подвале.

– Может, засыпать его сеном?

– Нет, его тут же обнаружат.

– Ну так что же делать?

– Не знаю, но действовать надо быстро.

Мать все еще колебалась, когда со стороны города послышались выстрелы. Нельзя было терять ни секунды.

– Антек, помоги мне оттащить его.

– Куда?

– В наше убежище. Это единственное место, где его можно спрятать. Давай быстрее!

Мама с Антеком потащили труп, а мы с Лидой, как могли, помогали им. Наконец нам удалось подтащить труп к нашему убежищу. Мы столкнули тело вниз, следом спустились сами и закрыли крышку.

Однако мать что-то беспокоило. Снаружи все было тихо. Мы опять открыли крышку, и мать огляделась вокруг. Никаких признаков жизни.

– Пошли, – сказала она Антеку. – Ты разбросаешь навоз по двору, чтобы скрыть кровь. Мне тоже надо кое-что сделать. Быстрее!

Они бросились во двор. Пока Антек разбрасывал по двору свежий конский навоз, мать занялась каким-то странным делом. Оседлала одну из лошадей. Потом вынесла из дома шинель-скатку и привязала ее к седлу. Открыла ворота и стегнула лошадь. Мы увидели, как лошадь умчалась куда-то вдаль.

Антек, закончив разбрасывать навоз, вбежал в дом и появился оттуда с наполовину копченым, наполовину жареным цыпленком. Мать наполнила водой кувшин. Наконец они вернулись в убежище.

– Почему ты так поступила с лошадью? – спросил Антек у матери.

– Они решат, что он уехал. Могут посчитать, что он дезертир.

Сидя рядом с человеком, которого убил, Антек засмеялся:

– Они повесят его, когда поймают, да?

Мы уже видели трупы; совсем свежие и еще теплые, и пролежавшие несколько дней, почерневшие или замерзшие. Несколько раз мы натыкались на трупы, пролежавшие какое-то время на солнце, распухшие, изглоданные червями. Видели трупы, ставшие добычей птиц. Да, все это мы видели раньше.

Но теперь, в кромешной тьме, рядом с еще не остывшим телом, мы испытывали совсем иные чувства. Мы не видели друг друга в темноте и не знали, о чем думает каждый из нас. Неожиданно раздались рыдания – плакал Антек.

– Я... я боюсь. Давайте немного приоткроем крышку, чтобы стало чуть светлее.

Мы слегка подняли крышку.

– Вы уверены, что он умер? – дрожащим голосом спросил Антек.

– Уверены, – ответила мать за всех.

Она заставила нас приподняться и накрыла труп шинелью.

– Неужели нельзя спрятаться в каком-нибудь другом месте? – спросил Антек дрожащим голосом.

Донесшийся стук копыт стал ответом на его вопрос. Мы быстро закрыли крышку и затаились. Снаружи донеслись крики и проклятия. Приехавшие искали охранника в сараях и под навесом, и наконец мы услышали: «Каков подлец!» Уловка с лошадью сработала.

После наступления темноты мы приоткрыли крышку убежища, не опасаясь, что нас обнаружат.

У нас были вода, хлеб и такая роскошь, как наполовину зажаренный цыпленок, но есть не хотелось. Стоило кому-нибудь из нас пошевелиться, как мы слышали под собой хлюпающие звуки. Но нам было просто необходимо время от времени подвигаться, чтобы размять занемевшее тело. Напряжение росло. Один за другим мы начали плакать. Мать пыталась шепотом успокоить нас, но мы уже не могли остановиться. Мы тряслись от рыданий, но боялись двигаться, чтобы не слышать страшных звуков. Рыдания становились все громче, Лида плакала уже взахлеб, и мать не сдержалась. Ее нервы тоже были на пределе.

– Замолчите сейчас же! – закричала она. – Замолчите, иначе накличете большевиков на свою голову.

На какое-то время мы успокоились, но так продолжалось недолго.

– Давай выйдем отсюда, мамочка, – стали канючить мы. – Давай перейдем в какое-нибудь другое место, но только выйдем отсюда. Ну пожалуйста!

Вероятно, ей не меньше нашего хотелось сменить убежище, но только в полночь мы рискнули выйти на поверхность. Мы тихо вылезли, закрыли крышку подвала и ползком стали выбираться со двора. Одна из лошадей, заметив движение, тихонько заржала, видимо решив, что сейчас ее будут кормить. Мы замерли, но вокруг стояла тишина. Мы выбрались через ворота и поползли в сторону полей.

– Еду забыли в подвале! – вскрикнул Антек, когда мы уже отползли на несколько сотен метров.

Но мысль о том, что убежище, ставшее могилой для русского солдата, может превратиться в нашу могилу, отрезвила нас. Никто не испытывал желания вернуться.

Мы проползли еще несколько сотен метров и только тогда встали на ноги. Мы не знали, куда идем, и думали лишь о том, чтобы уйти подальше от Сапезанки, нашего подземного убежища и спрятанного в нем трупа.

Шли полем, освещенном редкими звездами и луной, продирались сквозь колючий кустарник, перешли вброд реку, поднялись на крутой склон и скатились с него в лес. Забрезжил рассвет. Мы не представляли, куда идем. Смертельно устали, были голодны и решили передохнуть. Найдя небольшое углубление под корнями вывороченного ветром дерева, застелили его лапником, легли, крепко прижавшись друг к другу, и заснули.