Михаил Русаков - Записки гитарного хардгейнера Страница 4

… так вот, каждый раз я ждал — когда же этап разбора закорючек закончится, музыка уже войдет в мою голову и пальцы, и я отвяжусь от нот.

И еще одно. Мне на всю жизнь запомнился такой случай. Занятия проходили вечером. Была зима, и естественно, на улице было темно, как ночью. Наш учитель, Алексей Подтележников играл перед классом какую-то красивейшую пьесу. И вдруг погас свет. Полная темнота — гриф не видно. Он даже не сделал паузу — доиграл все до конца. Это меня поразило. Алексей Иванович потом сказал полушутливо — мол, настоящему гитаристу глаза не нужны, можно и с закрытыми играть.

Это уже позже, во время учебы в Институте Искусств, я постоянно видел незрячих музыкантов. И они учились в консерватории (УГИИ, теперь УГАИ — это по сути конса, плюс еще пара факультетов)! И я видел их нотную запись шрифтом Брайля, и как они писали свои ноты — прокалывая плотные листы по шаблону шильцем, и как читали их кончиками пальцев.

Но тогда, в ДК «Редуктор» это был для меня шок. Я все ж привык ориентироваться на зрение. Конечно, это была еще и так называемая мышечная, или правильнее сказать, «моторная» память. Ибо мышцы не могут помнить — помнит мозг. Но один правильный вывод я сделал уже тогда — музыкант слышит музыку, а не видит ее. Или не только видит. Сделал этот вывод, и на долгое время забыл. Через несколько лет я стал ориентироваться по сеткам гамм на грифе, позабыв про то, что играют не пальцы. Играет музыка внутри тебя, а пальцы лишь воспроизводят ее.

Вывод 6.

Вернее несколько очень важных выводов.

Про классическую гитару. Я очень уважаю классических гитаристов. Я даже завидую им. И изредка беру в руки «акустику» с нейлоном и пытаюсь играть нечто эдакое, и, скорее всего, ужасно с точки зрения «классика». Но я не сожалею, что не стал им. Моя любовь в гитаре — рок, рок-инструментал и импровизация. Классических гитаристов учат другому — исполнительскому мастерству. Лишь единицы из них сочиняют что-то свое. И еще меньше умеют импровизировать.

Про слух, зрение и моторную память. Уже сказано. Просто напомню, но не буду повторяться.

Про ноты. Ноты это трудно. Но лишь поначалу. Это необходимо пройти. Сейчас я стопроцентно убежден в том, что — если не брать непосредственно слуховые носители — ничего кроме нот не может передать информацию о музыке с такой точностью. На них, в отличие например, от табулатуры, наглядно видно движение мелодии, причем, как бы это точнее сказать… в абсолютном ее выражении. Но даже это не главное. Большинство ошибочно полагает, что ноты в основном выражают высотное изменение мелодии. Это не совсем так. Главное, что записывается нотами — это ритм. И ничто меня не разубедит, и не убедит в обратном. Учите ноты. Следование нотной записи не просто самый простой и точный способ передачи музыкальной информации. Это разовьет ваше ритмическое мышление.

Самому же мне пришлось учить нотную запись заново, и гораздо позднее. Однако этот пробел в моем образовании и его последствия я ощущаю до сих пор.

7. Так почему ж все-таки рок-гитара? А вот почему.

Это дома у меня были пластинки с Лемешевым и Собиновым — «Куда, куда вы удалились, златые дни?».

А у моего школьного друга — Димы Григорьева — дома все было веселее. Во-первых, он был счастливым обладателем катушечного магнитофона. А значит, власть фирмы «Мелодия» на него уже не распространялась — магнитофонные записи переписывались «из рук в руки».

А во-вторых, на этих катушках (или «бобинах») были не Леонтьев с Пугачевой (хотя, может, и они тоже были, но меня это не волновало). Именно там, в гостях я впервые и услышал Deep Purple, Pink Floyd, Nazareth, и любовь всей моей жизни — Led Zeppelin. Сказать, что меня «вставило» с первого раза? Нет, неправда. Дима поначалу просто заставлял меня слушать.

А мне выросшему хоть и не на «золотых хитах» советской эстрады, но, по крайней мере, на отборной попсе классического оперного жанра (один только «Князь Игорь» чего стоит — «О дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить.») та музыка поначалу казалась диковатой и непонятной. Но как-то понемногу я втянулся.

Это необъяснимо. Но мне почти сразу же понравился очень странный звук — то грозный и рычащий, то тягучий, напоминающий скрипку. Это трудно представить, но тогда я не знал, что так звучит перегруженная электрогитара. Я не мог сопоставить этот звук и гитару. В моем представлении гитара звучала совсем по-другому.

Я делал нелепые предположения. Может то, что рычит — это бас? А что тогда типа скрипки? Озарение пришло ко мне в виде конкретного человека. В 1983 году я попал на концерт группы «Динамик». А конкретный человек, это соответственно, Владимир Кузьмин.

Я не сидел на отведенном мне билетом месте, а пролез почти к самой сцене с арендованным на время концерта фотоаппаратом «Смена 8М» в руках. Там, вблизи, я и сопоставил вид инструмента в руках Кузьмина, и звук, который он издает. Это была она — электрогитара. Вот так я и попал на всю жизнь.

Кстати, я какое-то время назад долго гадал — чье же соло я снял первым? Поначалу я выбирал между Дэвидом Гилмором в «Shine of your crazy diamonds» и Джимми Пейджем в «Since I have been lovin' you». Но пришел к однозначному выводу. Это было соло Владимира Кузьмина из песни «Только ты и я». Правда, быстрый пассаж я не осилил.

Тогда я не был к нему готов. Ни технически, как исполнитель, ни как «транскрайбер» — чтобы перенести со слуха на гриф. Я попросту не смог его расслышать.

Владимир Кузьмин, конечно же, стал кумиром моей юности. Когда через много-много лет мы встретились, и я рассказал ему про то соло, и как я не мог его сыграть, он мне в ответ рассказал историю, про какого то знакомого гитариста из своей юности.

Тот мог играть быстро, но не знал, что при этом надо использовать все пальцы на левой руке. Он все играл одним — указательным. Владимир даже показал, поводив пальцем в воздухе, — «Вот так — фр-р-р-р-р-р. Я то уже тогда отучился на скрипке и знал, что надо всеми пальцами играть, а он — нет».

То, первое соло, мне вообще нелегко далось — без знания гамм. Нет, занимаясь классической гитарой, я играл какие-то гаммы, но почему-то все в первой позиции, как я помню. Потом, на них никогда не делался упор — классический гитарист все равно все играет по нотам. Получается, что гаммы знать — не обязательно.

Понимание того, что подобные аппликатуры можно сдвигать и играть по всему грифу пришло ко мне гораздо позднее. Я научился видеть гаммы и лады, «видеть гриф», проецировать на него аппликатурную сетку. Но поначалу я немало помучился, снимая на слух, и вслепую, бессистемно тыкая в лады. У меня не было, ни врожденного, ни легко приобретенного чувства соответствия «место на грифе — звук». Не забывайте, я — «гитарный хардгейнер».