Шарль Диль - Византийская императрица Страница 4

Но Феодора была слишком женщиной, натурой подвижной и страстной; она была честолюбива и стремилась вернуть свое состояние и свое положение в обществе. В Антиохии, куда она направилась, покинув Египет, в большом сирийском городе, где страсть к роскоши и блеску, борьба церковных партий и театр задавали тон жизни, она по-видимому больше посещала кулисы ипподрома, чем церкви, больше обращалась к гадалкам, чем к назидательным поучениям священников. Одна из танцовщиц — Македония, принадлежавшая, подобно Феодоре, к партии «голубых», подружилась с последней, утешала ее, предсказывала ей блестящее будущее. Мало-помалу Феодора увлеклась сладкими надеждами: однажды ей приснилось, что, возвратясь в Константинополь, она сделалась возлюбленной князя-дьявола, которого она заставила жениться на себе, захватив в свои руки все сокровища мира.

Танцовщица Македония была по-видимому знакома с Юстинианом, и, оказав ему однажды какие-то услуги, получила доступ ко двору. Воспользовалась ли она этим, чтобы свести с Феодорой наследника престола? Неизвестно. Но, во всяком случае, возвратясь на первоначальную арену своих житейских подвигов, Феодора, возмужавшая, утомленная своими странствиями, обуреваемая желанием пристать раз и навсегда в какую-нибудь надежную пристань, зажила новой жизнью, более нравственной и уединенной. Еще в одиннадцатом веке держалась в Византии молва о том, что, по возвращении из Азии, Феодора, оставив все свои старые привычки, жила вполне прилично и скромно в маленьком домике, занимаясь хозяйством и пряжей шерсти по образцу самых уважаемых матрон доброго старого Рима. Позднее, сделавшись императрицей, прибавляет легенда, Феодора не только не старалась скрыть этого периода своей жизни, но, напротив, хотела увековечить его. На месте, где стоял скромный домик, живя в котором она добывала себе пропитание пряжей шерсти, она выстроила церковь во имя св. Пантелеймона-милостивого. Святой вполне заслужил свое прозвание, если, благодаря его покровительству, Феодора встретилась с Юстинианом.

IV

В год встречи с Феодорой, приблизительно в 522 году, будущему императору могло быть от тридцати восьми до сорока лет. Он был очень представителен: высок, строен, обладал изящными манерами, прекрасным цветом лица, вьющимися волосами, хотя они и начинали уже седеть. Его обычная вежливость, любезность и мягкость, спокойное изящество его обхождения придавали ему еще более привлекательности. Он был очень богат и хорошо воспитан; кроме того, благодаря придворным интригам, посадившим на престол его дядю Юстина, он считался в это время одним из первых лиц в государстве. Награжденный титулами патриция и князя, начальник константинопольского гарнизона, он самым блестящим образом исполнял должность консула, и с каждым днем возраставшее к нему расположение императора все более и более приближало его к ступеням трона. Феодора нашла, что им стоит заняться серьезно.

Честолюбивый и ловкий, Юстиниан был, прежде всего, по-видимому озабочен своей карьерой. Он сумел, не без некоторого коварства, отстранить соперников, которые могли бы стать ему поперек дороги и не менее искусно приобрести себе всеобщее расположение. Набожный и строго преданный истинной вере, он заслужил своим благочестием и рвением полное одобрение духовенства. Толпа обожала его за его щедрость и доступность; нравился он также и аристократии, так как он обладал ко всему этому большим опытом, громадной работоспособностью, проницательным пониманием правительственных нужд. Император относился к нему с особенным доверием, и Юстиниан, в сущности, был настоящим правителем государства, властелином которого являлся только номинально старый и довольно ограниченный Юстин. С виду очень спокойный, прекрасно владевший собою, Юстиниан, казалось, был человеком железной воли, с характером вполне определившимся и большим умом. Этот серьезный человек, дипломат и тонкий политик, безумно увлекся Феодорой.

Эта связь, окончившаяся браком, казалась современникам столь странной, что они объясняли власть, которую Феодора имела над своим возлюбленным, действием ее волшебных напитков и колдовства. Юстиниан обладал по-видимому весьма увлекающимся характером; под его солидной внешностью скрывалась слабая, колеблющаяся душа, способная быстро подчиниться чужой энергичной воле. Феодора была красива, очень умна, обладала врожденной грацией и непринужденной веселостью, которая привлекала к ней самых непостоянных ее поклонников. Характера у нее было, в особенности, достаточно: все свидетельствует о том, что это была натура решительная, страстная и деспотичная. Юстиниан был побежден сразу и бесповоротно и до самой смерти Феодоры любил ее с той безграничной слепой страстью, которую она сумела внушить ему в дни своей молодости.

Она была для него, по словам одного из историков, «самым сладким очарованием жизни», она была для него, как сам Юстиниан говорил, играя символическим значением ее имени, «даром Господа Бога». Сжигаемый самой пламенной страстью, он уступал всем ее требованиям. Она любила деньги, и он осыпал ее богатствами, она была честолюбива, и он выхлопотал для нее у своего слабохарактерного дяди титул патрицианки; Она была деспотом по натуре, и он руководствовался ее советами и внушениями, став послушным слугой ее симпатий и антипатий. Она упорно и страстно ненавидела до конца жизни «зеленых». Юстиниан, желая угодить ей, покровительствовал «голубым» так ревностно, что доходило до скандала. Из своих странствий по востоку Феодора привезла с собой глубокую благодарность к гонимым монофизитам; Юстиниан, желая нравиться ей, поступился для нее православием и стал держать сторону «еретиков».

Связь наследника престола с Феодорой скоро стала известной всей Византии, а затем и в отдаленных провинциях, в Египте и Сирии, не без удивления узнали, что бывшая бедная куртизанка, заблудшая овечка, прибегавшая к помощи Тимофея и Севера, стала блестящей патрицианкой, официальной возлюбленной Юстиниана. В этом неожиданном чуде благочестивые души не преминули увидеть перст Божий, позаботившийся избрать своему народу верную и надежную покровительницу; разумеется, к Феодоре тотчас же обратились с просьбой смягчить участь мучеников за веру и ослабить само гонение. Она охотно откликнулась на этот призыв. Марас, епископ Амидский, выслан был со своими священниками в Петру. Несчастных ожидала верная смерть в суровом климате Аравии, в жестоком изгнании. В минуты безысходного горя они вспомнили о Феодоре и один из них явился к ней в Константинополь с просьбой о заступничестве от имени всей маленькой общины. Надежды не обманули их. Феодора не только убедила своего возлюбленного ходатайствовать за несчастных перед императором, но и сама не пожалела ни просьб, ни слез, чтобы склонить к милости Юстина. Замечательнее всего, что она выиграла это принятое ею на себя дело. Изгнанникам позволили вернуться в Антиохию, где они могли жить в полном спокойствии, окруженные своей паствой.