А. Фадеева - Екатерина II без ретуши Страница 4

Варвара Николаевна Головина (1766–1819), графиня, урожденная княжна Голицына. С детства была приближена ко двору Екатерины II, которая ее любила. Из «Записок»:

Императрица была воспитана при дворе принца Ангальтского, своего отца, невежественной и плохо воспитанной гувернанткой, которая едва могла научить ее читать.

Андрей Тимофеевич Болотов (1738–1833), писатель, философ, агроном, ботаник. Из «Жизни и приключений Андрей Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Сей голштинский принц (будущий Петр III) был еще в 1742 году, когда было ему только 14 лет от рождения, признаваем наследником шведского и российского престола и получал уже от Швеции титул королевского высочества.

Из «Записок» Екатерины II:

Отец Петра III, голштинский герцог Карл Фридрих – племянник шведского короля Карла XII, – был государь слабый, бедный, дурен собою, небольшого роста… Он умер в 1739 году, и опеку над его сыном, которому тогда было около 11 лет, принял его двоюродный брат, герцог Голштинский и епископ Любекский, Адольф Фридрих, вступивший потом, вследствие Абовского мира и по ходатайству императрицы Елизаветы, на шведский престол. В первый раз я увидала Петра III одиннадцати лет, в Евтине, у его опекуна, принца-епископа Любекского, через несколько месяцев после кончины отца его, герцога Карла Фридриха. Это было в 1739 году. Принц-епископ созвал в Евтине всех родственников, чтобы представить им своего питомца. Моя бабушка (мать принца-епископа) и сестра его, моя мать, приехали из Гамбурга и привезли меня с собою. Мне было тогда десять лет. Кроме того, там были еще принц Августин и принцесса Анна, брат и сестра принца-опекуна и правителя Голштинии. Там я услыхала, как собравшиеся родственники толковали между собою, что молодой герцог наклонен к пьянству, что его приближенные не дают ему напиваться за столом, что он упрям и вспыльчив, не любит своих приближенных и особливо Брюмера; что, впрочем, он довольно живого нрава, но сложения слабого и болезненного. Действительно, цвет лица его был бледен; он казался тощ и нежного темперамента. Он еще не вышел из детского возраста, но придворные хотели, чтобы он держал себя как совершеннолетний. Это тяготило его, заставляя быть в постоянном принуждении. Натянутость и неискренность перешли от внешних приемов обращения и в самый характер. Мать его, дочь Петра I, скончалась от чахотки через два месяца после его рождения… Ее сокрушили тамошняя жизнь и несчастное супружество. Главными воспитателями Петра III были гофмаршал двора его, Брюмер, родом швед, потом обер-камергер Берхгольц и четыре камергера, из которых один – Алхерфельдт, написавший историю Карла XII. Вахмейстер был швед, а двое других, Вольф и Мадфельдт – голштинцы.

Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Всем известно, что был сей (будущий) государь хотя и внук Петра Великого, но не природный россиянин, а рожденный от дочери его, Анны Петровны, бывшей в замужестве за голштинским герцогом Карлом Фридрихом, в Голштинии, и воспитанный в лютеранском законе, следовательно, был природою немец и назывался сперва Карлом Петром Ульрихом.

Станислав Август Понятовский (1732–1798), граф Понятовский, последний польский король и великий князь литовский (1764–1798), один из фаворитов будущей императрицы, Екатерины II. Из «Мемуаров»:

Бабушка принца была сестрой Карла XII, его мать – дочерью Петра Великого, и тем не менее природа сделала его трусом, обжорой и фигурой столь комичной во всех отношениях, что, увидев его, трудно было не подумать: вот Арлекин, сделавшийся господином. Принцу было лет двенадцать или тринадцать, когда Елизавета вызвала его в Россию, велела ему принять православие и провозгласила своим наследником. Принц сохранил, однако, верность лютеранской церкви, крестившей его при рождении, преувеличенное представление о значительности своей Голштинии и убеждение, что голштинские войска, во главе которых он будто бы сражался и побеждал бог весть сколько раз, были, после прусских, лучшими в мире и намного превосходили русские.

Клод Карломан Рюльер (1735–1791), французский писатель и поэт, в начале 1760-х гг. был секретарем при французском посланнике в России Бретейле. Из «Истории и анекдотов революции в России в 1762 году»:

На четырнадцатом году Петр III прибыл в Санкт-Петербург, 5 февраля 1743 г. По принятии греко-российского исповедания наречен Петром Федоровичем и манифестом 7 ноября объявлен Великим Князем и наследником Всероссийского престола.

Из «Жизни и приключений Андрея Болотова, описанных самим им для своих потомков»:

Вскоре потом, а именно в 1744 году, совокуплен браком на выписанной также из Германии немецкой ангальт-цербстской принцессе Софии Августе, названной потом Екатериною Алексеевною.

Из «Записок» Екатерины II:

Народ дор́огой говорил: «Это везут невесту для Великого Князя». В 7 верстах от города камер-юнкер, в настоящее время камергер Сиверсс (которого я знала с Берлина, куда он возил королю орден св. Андрея Первозванного), приехал к нам навстречу с приветствиями от имени Императрицы и поместился в санях, где я была с матерью. Проехав через весь город, мы вышли у Головинского дворца, где увидели принца Гомбургского и весь двор внизу лестницы.

Из «Истории и анекдотов революции в России в 1762 году» Клода Карломана Рюльера:

Великий князь Петр Федорович, с коим она была в близком родстве, по разным политическим переворотам призван был из Голштинии в Россию как ближайший наследник престола; и когда принцессы знатнейших европейских домов отказались соединить судьбу свою с наследником столь сильно потрясаемого царства, тогда избрали Екатерину в супружество. Сами родители принудили ее оставить ту религию, в которой она воспитана, чтобы принять греко-российскую, и в условии было сказано, что если государь умрет бездетен от сего брака, то супруга его непременно наследует престол.

Чтобы судить о его характере, надо знать, что воспитание его вверено было двоим наставникам редкого достоинства; но их ошибка состояла в том, что они руководствовали его по образцам великим, имея более в виду его породу, нежели дарования. Когда привезли его в Россию, сии наставники, для такого двора слишком строгие, внушили опасение к тому воспитанию, которое продолжали ему давать. Юный Князь взят был от них и вверен подлым развратителям; но первые основания, глубоко вкоренившиеся в его сердце, произвели странное соединение добрых намерений под смешными видами и нелепых начертаний, направленных к великим предметам. Воспитанный в ужасах рабства, в любви к равенству, в стремлении к героизму, он страстно привязался к сим благородным идеям, но мешал великое с малым и, подражая героям – своим предкам, по слабости своих дарований оставался в детской мечтательности.