Рейнхольд Эггерс - Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940-1945 Страница 4

С польскими офицерами отношения складывались труднее, хотя в официальных делах мы ладили довольно сносно. Однажды пришел приказ, дозволяющий ежедневную двухчасовую прогулку вне лагерной зоны для всех заключенных, за исключением поляков. Данное исключение объяснялось тем, что кампания в Польше не велась гражданским населением согласно правилам войны, а потому польские узники не должны были поучать уступки любого рода. Хотя наш комендант взял на себя труд лично представить им эти доводы, поляки, естественно, пришли в ярость от подобных гонений, каковыми они сочли сложившуюся ситуацию. Намек на то, что они, польская армия, должны страдать за дела польского народа, они отвергли как Quatsch[2] или нонсенс. В других отношениях они были на равном положении со всеми заключенными.

Все это, разумеется, было слишком хорошо, чтобы длиться вечно, но конец наступил довольно неожиданно. В октябре 1940 года я сопровождал двух французских офицеров в Страсбург для освобождения. Один был диабетиком, другой — школьным учителем, требуемым Парижем. По пути мы оставили письма от нашего генерала в отеле в Констанце, где он часто останавливался. Страсбург выглядел почти обыкновенно. Мосты через Рейн, правда, были по-прежнему опущены. Я заметил сожженную синагогу, множество домов, помеченных «конфисковано», но в остальном серьезного ущерба причинено не было. Оба офицера расстались со мной со словами благодарности за хорошее обращение, и по дороге назад я на пару дней увольнения остановился в Галле. В тот вечер в городе объявили воздушную тревогу, поезда не шли, и, несмотря на снежную бурю и минусовую температуру, мне пришлось больше часа идти домой пешком.

Когда я вернулся в Хонштайн в последний день месяца, лагерь оказался пуст. Всех заключенных перевели в иные места, и гитлергюнд[3] готовил это место для пострадавших от бомбежек детей Гамбурга и Берлина. Ходили слухи, будто самых старших офицеров освободят от службы. Комендант отправился в общий резерв.

Одному за другим нам приходили назначения. Я ожидал следующего поворота судьбы. 22 ноября 1940 года пришел и мой приказ. Мне надлежало прибыть в Кольдиц — небольшой городок между Лейпцигом и Дрезденом. Это звучало интересно — «офицерский особый лагерь для военнопленных». Что это за место? Что в нем особенного? Я знал, каковы были пленные, я знал, как с ними обращаться. С лихвой изучив жизнь узников, я знал о взаимоотношениях личный состав — заключенный. Я думал, что знал все.

Глава 2

ОБУЧЕНИЕ ТРУДНОМУ СПОСОБУ

В сочельник 1940 года начался мороз и всю ночь шел сильный снег. На следующее утро во внутреннем дворе замка Кольдиц ходящие по кругу заключенные месили снег под ногами. Тогда в лагере содержалось около шестидесяти польских офицеров, дюжина бельгийцев, пятьдесят французов и тридцать британцев плюс, разумеется, их ординарцы — всего не более двух сотен человек. Все были классифицированы нашими властями как «неугодные»: одни из-за своих политических взглядов, другие за свою ненависть ко всему немецкому, но большинство за попытки побега из других лагерей. По другую сторону этого «интернационала» стоял немецкий личный состав, включавший коменданта и примерно десять — пятнадцать других офицеров плюс полдюжины военнослужащих унтер-офицерского состава и караульную роту — около ста пятидесяти человек одновременно, — естественно, с их собственными унтер-офицерами и командиром. До сих пор, хотя я находился здесь только месяц, я не нашел ничего необычного в этом так называемом зондерлагере, или особом лагере. Пока попыток побега не предпринималось. Заключенные казались несколько менее дисциплинированными по сравнению с Хонштайном, где я служил ранее, но, несомненно, и они скоро угомонятся и постараются хоть как-то скоротать свое время, пока идет своим чередом война.

Сам замок Кольдиц оказался непривлекательным сооружением, доминирующим над маленьким городком Кольдиц, лежащим по обе стороны реки Мульде в Верхней Саксонии. Очень грубо корпуса образовывали два внутренних двора, соприкасающихся друг с другом. Внутренний двор заключенных содержал в себе постройки, восходящие еще к самым ранним дням существования замка, который строился, часто перестраивался и дополнялся с тех самых пор, как впервые появился в письменной истории, в 1014 году. Сначала он являлся охотничьим домиком королей Саксонии. В XVI веке принадлежал датской принцессе Анне, которая в 1583 году вышла замуж за курфюрста Саксонии. Именно она разбила небольшой виноградник на склонах долины к северу от замка, выходящей на реку. С 1603-го по 1622 год в замке жила дочь курфюрста Бранденбургского, давшая свое имя Софиенплац площади города. В Тридцатилетней войне Саксония заняла сторону протестантов. Сначала в 1634 году Кольдиц разграбили имперские войска, затем его захватили шведы и обустроились в замке на несколько лет. Шведские войска снова очутились там в 1706 году в ходе войны с Россией.

В качестве резиденции для герцогов Саксонии Кольдиц перестал использоваться после 1753 года. В тюрьму замок превратился в 1800 году. С 1828 года это место стало психиатрической лечебницей и именно в этом качестве, по моему мнению, и существовало в период с 1940-го по 1945 год! Концентрационный лагерь явился следующим поворотом в его судьбе в 1933 году, а после этого на год он превратился в Arbeitsdienstlager[4] для гитлерюгенда[5].

С октября 1939 года замок функционировал в качестве лагеря военнопленных для польских офицеров. Летом 1940 года их сменили бельгийские офицеры. Последние, в свою очередь, подписав общее обязательство не участвовать в боевых действиях, после блицкрига были большей частью освобождены. Обнаружив на своих руках почти пустой лагерь, ОКВ решило учредить зондерлагер, или «Lager mit besonderer Bewachung» — специальный лагерь с жестким надзором за его обитателями, что дозволяла статья 48 Женевской конвенции, но без потери иных личных прав, гарантируемых данным соглашением. Здесь было принято большее количество обысков, перекличек и так далее, чем в обычных лагерях, и места было намного меньше — всего лишь внутренний двор в сорок квадратных ярдов, никакого открытого пространства, за исключением парка снаружи, который разрешалось посещать хоть и ежедневно, но в строго определенное время, с некоторым ограничением и под пристальным надзором.

На первый взгляд можно было подумать, что место это неприступно. Вероятно, так оно и было, но, за исключением решеток на окнах, оно не строилось для того, чтобы содержать столько людей в неволе. По мере того как шло время, я понял, что тогда как Кольдиц, как и множество других замков, может быть, и был неприступен снаружи, он явно не был «неприступен» изнутри. Прорваться наружу было намного легче, чем прорваться вовнутрь!