Берта Порозовская - Ульрих Цвингли. Его жизнь и реформаторская деятельность Страница 4

Лучшего выбора нельзя было и сделать. Лупулус был основательным знатоком и восторженным почитателем классической литературы и недурным латинским поэтом. При этом он был горячим патриотом, с любовью относившимся к преданиям родной старины и человеком глубоко религиозным. Влияние его на Цвингли поэтому было очень сильным. Он пробудил в его душе неизгладимую любовь к классическим авторам, развил его поэтический вкус так, что под его руководством Цвингли сам стал писать стихи, и поощрял его громадный музыкальный талант. После двухлетнего пребывания в Берне пятнадцатилетний Цвингли мог играть на всех известных тогда инструментах.

Но эти же музыкальные способности навлекли на него опасность, которая могла оказать роковое влияние на всю его жизнь. Бернские доминиканские монахи обратили внимание на прекрасный голос и блестящие способности юноши и, надеясь, что он придаст новый блеск их монастырю, стали заманивать его к себе. К счастью, отец Цвингли вовремя узнал об этом. Молодой Ульрих получил приказание немедленно оставить Берн и, после короткого пребывания на родине, был отправлен в Вену для поступления в университет.

Об этом университетском периоде в жизни реформатора мы имеем лишь самые скудные сведения. Известно только, что в это время он сблизился с целым кружком молодых соотечественников, подобно ему занимавшихся наукой. В числе их были Иоахим Вадиан и Генрих Глареан, оба сделавшиеся выдающимися учеными и усердными помощниками Цвингли-реформатора. Другой же университетский товарищ, Фабер, впоследствии, напротив, сделался самым ожесточенным его противником.

В 1502 году восемнадцатилетний Цвингли вернулся на родину. Но он недолго оставался там. Приобретенные познания не удовлетворяли его. Он отправился в Базель довершать свое образование при тамошнем университете и, чтобы не нуждаться более в помощи отца, принял место учителя в школе св. Мартина, где обучал учеников латинскому языку. Несмотря на свое отвращение к схоластической философии, Цвингли продолжал изучать ее и тут, но лишь для того, чтобы быть в состоянии бороться с противниками их собственным оружием. В 1506 году он даже получил звание магистра “свободных искусств” и, очевидно, имел твердое намерение посвятить себя научной деятельности.

Впрочем, несмотря на эти усердные занятия, живой, полный сил юноша не мог совершенно погрузиться в сухую, мертвящую схоластику. Он любил общество, в котором имел успех благодаря своей живости и занимательности своего разговора; любил, чтобы серьезный труд сменялся веселой шуткой. Утомленный усидчивыми занятиями, он стряхивал с себя книжную пыль, брался за свои любимые лютню или скрипку, и под их аккомпанемент в комнате молодого ученого раздавались напевы родных гор. Музыка освежала его, и после такого перерыва он с усиленным рвением возвращался к своей работе. Казалось, первоначальный план родных – сделать из него духовного – никогда не должен был осуществиться.

Но в это время произошло событие, которое, несомненно, имело громадное влияние на все развитие будущего реформатора. В ноябре 1505 года в Базель приехал Томас Виттенбах, бывший до тех пор профессором Тюбингенского университета и выступивший здесь магистром свободных искусств и доцентом теологии. Это был первый предвестник реформации в Швейцарии. Блестящий и разносторонний ученый, он собирал вокруг своей кафедры толпы молодежи, с жадностью слушавшей его горячие обличительные речи против бесплодной схоластической теологии, речи, заключавшие в себе многие из тех идей, которым скоро суждено было, устами более энергичных проповедников, вызвать целую революцию в церковном мире.

Среди слушателей, которые с наибольшим энтузиазмом теснились вокруг кафедры нового профессора, был молодой человек лет двадцати трех, маленького роста, слабого и болезненного сложения, с кротким и вместе с тем мужественным взглядом. Это был Лео Юд, сын эльзасского священника. Лео и Ульрих скоро сошлись. Лео также был очень музыкален, и это обстоятельство еще более сблизило молодых людей. Университетская дружба продолжилась на всю их жизнь, и в лице своего друга Цвингли приобрел самого усердного и преданного сотрудника в своей позднейшей реформаторской деятельности.

Под влиянием Виттенбаха молодые люди оставили отцов церкви и с жаром принялись за изучение Св. Писания, о котором, подобно большинству не только простого духовенства, но и ученых теологов, не имели до сих пор никакого понятия. Перед Цвингли точно открылся новый мир. В то же время этот богатый источник любви пробудил в нем желание посвятить все свои силы на служение народу. Поэтому, когда в 1506 году жители Гларуса, соседнего с Вильдгаузом, привлеченные репутацией молодого ученого, предложили ему освободившееся у них место приходского священника, Цвингли с радостью принял это предложение и с этой целью решился, наконец, поступить в духовное звание.

Глава II. Цвингли в Гларусе и Эйнзидельне

Научные занятия и педагогическая деятельность Цвингли. – Сношения с гуманистами. – Практическое направление Цвингли. – Первые литературные произведения. – Итальянские походы и их влияние на Цвингли. – Борьба с наемничеством и вражда французской партии. – Обвинения против Цвингли. – Перемещение в Эйнзидельн. – Проповедь Евангелия. – Шиннер и Пуччи. – Цвингли убеждает их в необходимости реформы

Десятилетний период пребывания Цвингли в Гларусе можно считать настоящей подготовительной школой его к реформаторской деятельности. Приход Цвингли был очень велик: он занимал почти целую треть кантона. Поэтому обыкновенный добросовестный священник вполне удовлетворился бы исполнением своих обычных обязанностей. Но двадцатидвухлетний Цвингли относился к своему званию духовного пастыря с необыкновенною строгостью и, чтобы приблизиться к своему высокому идеалу пастыря, продолжал и теперь неутомимо работать над своим образованием. Рядом со всесторонним изучением Св. Писания, для чего он даже начал, без помощи учителя, заниматься греческим языком, он продолжал усердно заниматься классической литературой. Впрочем, Цвингли не принадлежал к числу тех гуманистов, для которых изучение классиков было само по себе целью, ради которой они относились равнодушно к требованиям настоящего. Он любил древних авторов не столько за форму, сколько за их тонкое чутье правды, за их гражданские и республиканские доблести. К тому же он считал эти занятия прекрасным средством, чтобы развить свой ораторский талант.

Учась сам, он обучал и других. По его инициативе в Гларусе была устроена латинская школа, которая находилась под его руководством. Цвингли был превосходным наставником. В своих учениках он старался пробудить любовь к наукам и наиболее талантливых отправлял для дальнейшего образования в Вену или в Базель, причем и в отдалении не переставал интересоваться ими и руководить их занятиями с самой нежной заботливостью. Зато и письма к нему от бывших учеников дышали самой восторженной благодарностью. Даже знаменитый Эразм Роттердамский, поселившийся около этого времени в Базеле, выказывал ему большое уважение как восходящему светилу гуманизма и в своих письмах к молодому ученому, в свою очередь, преклонявшемуся перед его гением, называл его гордостью и надеждой Швейцарии.