Борис Евгеньев - Радищев Страница 4

Придворная сановная чернь тупо и высокомерно презирала все русское, народное и, рабски заимствуя чужеземный внешний лоск, оставалась косной и жадной, невежественной массой крепостников-рабовладельцев, далеких от родной действительности и, несмотря на свои златотканные камзолы, пудреные парики, французскую речь, от подлинной культуры. Граф А. Р. Воронцов, друг и покровитель Радищева, прекрасно выразил в своей «Автобиографической записке» отчужденность дворянства от русской жизни, русской культуры:

«Можно сказать, что Россия единственная страна, где пренебрегают изучением своего родного языка, и все то, что относится к родной стране, чуждо настоящему поколению. Лицо с претензией на просвещение в Петербурге и в Москве заботится научить своих детей по-французски, окружает их иностранцами, нанимает для них за дорогую цену учителей танцев и музыки и не научает их отечественному языку, так что это прекрасное и очень дорогое воспитание ведет к совершенному невежеству относительно своей страны, к равнодушию, может быть, даже к презрению к той стране, с которой связано собственное существование…»

Это было время жестоких противоречий, грубой, лицемерной и ханжеской лжи — лжи и обмана в государственном масштабе, — время неслыханных судеб — «фортун» — случайных людей, сказочных дворцовых празднеств и народной нищеты, крестьянских восстаний. Наряду с толками о свободе закрепощались десятки, сотни тысяч вольных казаков и крестьян. Споры о правах человека не мешали продаже крепостных семей. От чтения «Духа законов» и «Энциклопедии»[15] дворяне-помещики переходили к собственноручной расправе с дворовыми крестьянами…

Недаром Грибоедов удивлялся двойственности нравственного облика дворян XVIII века.

Он возмущался сочетанием противоположностей: «извне рыцарство в нравах, в сердцах отсутствие всякого чувства», «смесь пороков и любезности». Он возмущался, как мог человек отважно сражаться с турками под знаменами Суворова, а потом «ласкательствовать»[16] в прихожей «случайных» людей в Петербурге[17].

Эта двойственность, мучительная противоречивость жизни, порою больно уязвляла мыслящих людей XVIII столетия. Иные проникались презрением к российской действительности, иные искали забвения в дебрях метафизики, в тумане мистицизма, в масонстве. Были и такие, что уходили из жизни.

В 1793 году покончил с собой ярославский помещик Опочинин, один из русских «вольнодумцев». В предсмертном завещании он написал:

«Отвращение к нашей русской жизни есть то самое побуждение, принудившее меня решить своевольно свою судьбу». Он завещал отпустить на волю два семейства дворовых, раздать барский хлеб крестьянам.

«Книги, мои любезные книги! — писал он в завещании о своей библиотеке. — Не знаю, кому завещать их: я уверен, в здешней стране они никому не надобны; прошу покорно моих наследников предать их огню; они были первое мое сокровище; они только и питали меня в моей жизни; если бы не было их, то моя жизнь шла бы в беспрерывном огорчении, и я давно бы с презрением оставил сей свет…»

Такие, как Опочинин, в силу своей классовой ограниченности, не умели или не хотели видеть и понять того, что никакой гнет, никакие насилия не могут принизить великий русский народ, заглушить его рост, остановить его движение вперед, понять того, что он жив, силен и мудр — «народ, к величию и славе рожденный».

Не смолкая, гремит на весь мир русская воинская слава. Русские солдаты идут дорогой побед — от Полтавской баталии до Гангута, от Кунерсдор-фа до Ларги и Кагула, от штурма Измаила до льдов и снегов побежденного Паникса[18].

Сын поморского крестьянина, великий русский ученый Михайло Ломоносов, создает свою теорию строения материи, которую затем признал весь мир, разрабатывает понятие о химическом элементе, делает множество других научных открытий, очищает русский язык от искажений.

Отважные мореплаватели правят бег русских кораблей к пустынным берегам снежной Аляски.

Работают, творят русские ученые, архитекторы, художники, поэты и писатели, создавая произведения искусства, навсегда вошедшие в сокровищницу человеческой культуры.

И тот, кто умел должным образом понять и оценить проявления могучих сил родного народа, тот знал, что есть еще и другой жизненный путь для русских людей с чуткой к неправде и сильной душой: путь борьбы с самодержавным, крепостническим гнетом и насилием.

С середины XVIII. столетия в России появляются из среды разночинцев и передовых дворян ученые и писатели, которые начинают осуждать главное зло своего времени — крепостное право, а также и социальные условия, породившие и упрочившие его, — самодержавный строй. К числу этих ученых и публицистов относятся прежде всего А. Я. Поленов, С. Е. Десницкий, Я. П. Козельский, Н. И. Новиков. (Подробнее об их деятельности будет сказано ниже.)

В области русской литературы плодотворно работают Д. И. Фонвизин, М. М. Херасков, Г. Р. Державин, Я. Б. Княжнин, В. В. Капнист, И. А. Крылов, Н. М. Карамзин, И. И. Дмитриев и многие другие. В эти годы появляются такие произведения, как «Бригадир» и «Недоросль» Фонвизина, как трагедия «Вадим Новгородский» Княжнина, как «Ябеда» и «Ода на рабство» Капниста, «Письма русского путешественника» и «Бедная Лиза» Карамзина, оды Державина, стихи Дмитриева, первые произведения молодого Крылова.

Происходит постепенное, — и чем дальше, тем все более активное, — накапливание идей в области философии, в области политических учений — идей, которые впоследствии лягут в основу русского демократического мировоззрения.

Русская передовая культура все явственнее отходит от царского двора, становится все более враждебной ему, приобретая все большую самостоятельность и становясь подлинно народной.

Именно эта культурная, эта политическая среда выдвинула Радищева, оказала прямое воздействие на формирование его мировоззрения.

Мировоззрение Радищева формировалось в сложную, богатую внутренними противоречиями эпоху возникновения новых производительных сил, последующее развитие и созревание которых, как учит товарищ Сталин в своем труде «О диалектическом и историческом материализме», неизбежно приводит к революционному свержению старых производственных отношений и утверждению новых.

«После того, как новые производительные силы созрели, существующие производственные отношения и их носители— господствующие классы, превращаются в ту «непреодолимую» преграду, которую можно снять с дороги лишь путем сознательной деятельности новых классов, путем насильственных действий этих классов, путем революции. Здесь особенно ярко выступает громадная роль новых общественных идей, новых политических учреждений, новой политической власти, призванных упразднить силой старые производственные отношения. На основе конфликта между новыми производительными силами и старыми производственными отношениями, на основе новых экономических потребностей общества возникают новые общественные идеи, новые, идеи организуют и мобилизуют массы, массы сплачиваются в новую политическую армию, создают новую революционную власть и используют ее для того, чтобы упразднить силой старые порядки в области производственных отношений и утвердить новые порядки».