Владимир Новиков - Александр Блок Страница 4

Двадцатилетний барьер между матерью и сыном вскоре сделается неощутимым, они будут вместе осваивать азы символизма, влезать в метафизические дебри, отзываться на политические споры. Вспоминая судьбы других русских классиков, мы не углядим ничего подобного этому беспримерному опыту.

К одиннадцатилетнему сыну мать обратится с такими стихами:

О Господи, приди на помощьДуше страдающей моей!Ни грез, ни цели, ни мечтанья,Все понято, постыло все,Мне в жизни нет очарованья,Уж я взяла от жизни все.…………………………………Но есть на свете цветик милый,Мое дитя, мой голубок, —Мой дух мятежный и унылыйС тобой одним не одинок…

«Форма их, конечно, слаба, но вложенное в них чувство выражено с такой силой и простотой, что они заслуживают внимания читателя…» [1] – напишет потом младшая сестра Александры Андреевны, приводя стихотворение полностью в своей книге 1925 года. Да, бывают стихотворные документы, эмоциональное значение которых заставляет забыть о поэтике и эстетике. «С тобой одним не одинок» — профессиональный стихотворец едва ли мог бы позволить себе такую тавтологию. Но безыскусная строка вызывает абсолютное доверие.

Как и первые творческие шаги сына. Недаром он начинает с изготовления самодельных книжек, сопровождая их «выходными данными»: «Цена 30 коп. Для моей крошечки» и «Для моей маленькой кроши». Заводит «Мамулин альбом», в котором записывает: «Я очень люблю мамулю». Детский лепет созвучен материнскому стихотворному дневнику.

Традицию «домашней» поэзии, со стихийно-бескорыстным сочинением стихов «для себя» Блок сохранит и достигнув поэтической зрелости. Ему не нужно будет отгораживаться броней профессионализма от мира сердечной дилетантской лирики.

Александра Андреевна Кублицкая-Пиоттух приобретет скромную известность как переводчица французской прозы и поэзии (Гюго, Бальзака, Мопассана, Доде, Мюссе, Бодлера, Верлена и др.), как автор детских стихотворений (одно из них с подачи сына в 1906 году будет помещено в букваре «Наша школа»). Главное же — соучастие «женской души» (выражение, высмотренное Блоком у Тютчева) в сотворении той новой музыки, что откроется сыну.

ЛИБЕРАЛЬНЫЕ КОРНИ И ОПЫТ НЕСВОБОДЫ

Свою духовную генеалогию Блок отсчитывал по материнской линии. «Автобиография» 1915 года начинается с подробного рассказа о бекетовском роде, потом говорится о дружбе и соседстве Бекетовых с Менделеевыми, а о немецкой блоковской линии речь идет уже в третью очередь.

Ботаник-эволюционист Андрей Николаевич Бекетов остался бы в русской истории, даже если бы его внук не стал великим поэтом. Ректор Петербургского университета с 1876 по 1883 год. Энтузиаст женского образования, создатель знаменитых Бестужевских курсов (которые вполне могли бы получить имя «Бекетовские»). В 1891-м он стал членом-корреспондентом Академии наук, с 1895 года — почетным членом. В списке его трудов — первый русский учебник «География растений».

Андрей Николаевич — шестидесятник. Слово, принадлежащее XIX веку не в меньшей степени, чем XX. Внук с ностальгической грустью повествует «о таких дворянах-шестидесятниках, как Салтыков-Щедрин или мой дед, об их отношении к императору Александру II, о собраниях Литературного фонда, о борелевских обедах [2], о хорошем французском и русском языке, об учащейся молодежи конца семидесятых годов. Вся эта эпоха русской истории отошла безвозвратно, пафос ее утрачен, и самый ритм показался бы нам чрезвычайно неторопливым».

Может быть, неторопливый ритм той эпохи — это и есть норма. Естественный, эволюционный процесс. Без волевых попыток его ускорить и подхлестнуть. Молодой Бекетов отдал дань утопическому социализму, но не в радикальном духе петрашевцев. А потом сообразно возрасту «поправел», и опять-таки не так страстно, как его знакомец и собеседник Достоевский.

Либерал. Слово, бесконечно изруганное в России. Над ним грустно посмеивался Некрасов. По нему беспощадно проходился Щедрин, к будущей радости Ленина. Либерализм всегда критиковал сам себя, не заботясь о поддержании престижа и укреплении политических перспектив. Укорениться в социальной русской почве ему не удалось.

Дистанцировался от либерализма и Блок — уже с позиции эстетической. Звание либерала мелковато для художника, да и слишком однозначно. Но без определенной либеральной установки свободное творчество было бы невозможно. Убедительна критика либерализма, пожалуй, только изнутри — когда идеология свободы отрицается во имя свободы еще большей, когда отдельный вольнодумец выходит за рамки коллективного вольнодумства.

Работая над поэмой «Возмездие», автор набросает в черновике: «Либерализм — хоть имя дико, но мне ласкает слух оно». (Перепев строк Владимира Соловьева — «Панмонголизм! Хоть имя дико…» и т. д., — которые вынесены Блоком в эпиграф к «Скифам».) Шутка, но с долей серьезности. «Панмонголизм» – идейный изгиб, гиперболический заскок, а либерализм – реальная платформа русской вольной мысли.

«Дидя» — так называл Андрея Николаевича малолетний внук, впоследствии вспоминавший о их долгих совместных прогулках: «Помню, как мы радовались, когда нашли особенный цветок ранней грушовки, вида, неизвестного московской флоре, и мельчайший низкорослый папоротник; этот папоротник я до сих пор каждый год ищу на той самой горе, но так и не нахожу, — очевидно, он засеялся случайно и потом выродился».

Невольная метафора. На почве свободы сами собой засеваются редкие, диковинные растения. А новое поэтическое слово всегда непривычно для литературной «флоры». Таланты рождаются стихийно, иные быстро «вырождаются», но в счастливых случаях они преобразуют литературный ландшафт.

Атмосфера бекетовского дома и климат Шахматове кого заповедника дали юному дару возможность прорасти и уберегли от вырождения.

Читать Сашуру научила прабабушка Александра Николаевна Карелина к пяти годам. Скоро он начинает писать печатными буквами. В том же возрасте слагает первые стихи:

Зая серый, зая милый,Я тебя люблю.Для тебя-то в огородеЯ капусту и коплю.

Экологически правильные стихи. Сказался опыт гармонического взаимодействия автора с шахматовской природой.

А что жизнь городская? Ректор Бекетов в 1883 году, будучи еще совсем нестарым (пятьдесят восемь лет), уходит в отставку. Либерал в роли администратора — это всегда положение между молотом и наковальней. Студентов не удержать от волнений, а полиция, несмотря на все просьбы и заверения, в одно ужасное утро заполняет университетский двор.