Александр Западнов - Державин Страница 4

Семью Державиных гимназия в Казани устраивала наилучшим образом. Обоих — Гаврилу и Андрея — записали в ученики вместе с двенадцатью другими мальчиками, преимущественно детьми офицеров. Но в течение ближайших месяцев число учащихся непрерывно возрастало и к августу 1759 года дошло до ста двадцати человек.

Казанская гимназия состояла из двух отделений — для дворян и для разночинцев, сословия в ней не смешивались. Ученики сидели отдельно, но учились по одной и той же программе. Державины попали в дворянское отделение, однако состояние и бытовой уклад семьи ничем не выделяли их из среды разночинцев.

Торжественное открытие гимназии произошло 21 января 1759 года. Начались занятия. В программе значилось много предметов: арифметика, геометрия, фортификация, история, география, закон божий, латинский, немецкий и французский языки, музыка, танцы и фехтование. Как ци странно, русский язык сначала не был включен в учебный план, вероятно потому, что не нашли учителя. Со второго года русский язык стал преподавать учитель латинского языка студент Морев. Один раз в неделю он занимался с учениками правописанием, то есть вел диктовку. Пособиями для учащихся по русскому языку служили книги Ломоносова «Грамматика» и «Риторика». Державин хорошо их знал и очень ценил.

Лучше других предметов было поставлено в гимназии изучение немецкого языка. С преподавателем его Гельтергофом Державину приходилось встречаться и в дальнейшем. Державин переводил с немецкого и писал на этом языке, правда не без ошибок.

Гимназия не давала и не могла дать никаких солидных знаний. Учащиеся получали небольшую общеобразовательную подготовку, необходимую для усвоения университетского курса, также весьма поверхностного. Главное внимание было обращено на иностранные языки и «изящные науки» — танцы, музыку, фехтование и рисование. От выпускников гимназии требовалось, чтобы они могли, не стыдясь, показаться в гостиной, принять участие в развлечениях музыкой и танцами.

Учителей не хватало, подготовка их была недостаточной. Они ссорились между собой, интриговали друг против друга и все вместе — против директора, на которого посылали доносы в Москву. Университет постоянно задерживал жалованье учителям, что вызывало их недовольство. Веревкин требовал денег, учебных пособий, университетское начальство ссылалось на отсутствие средств и делало замечания ретивому директору.

Веревкин был человеком увлекающимся и изобретательным. Натуру он имел широкую. 26 апреля 1760 года он удивил Казань, пышно отпраздновав годовщину открытия Московского университета — шефа гимназии, После молебна при большом стечении публики в гимназической аудитории ученики и преподаватели читали речи на русском, латинском, французском и немецком языках. Потом был обед на сто с лишним гостей, за ним спектакль — гимназисты разыграли пьесу Мольера «Школа мужей». Праздник продолжался и на следующий день. В загородном губернаторском доме Веревкин собрал до трехсот приглашенных, накормил их ужином и показал фейерверк. Для казанских жителей было поставлено угощение на семнадцать тысяч человек. В толпу гости раскидали мелкой медной монетой — полушками — сорок рублей, ассигнованных Веревкиным. Праздник по тогдашним ценам обошелся не дешево — он стоил 630 рублей.

Державин учился хорошо. По окончании первого полугодия на публичном акте он выступил с краткой речью о пользе наук. Учащихся в России тогда было немного, и отчеты об их успехах публиковались в университетской газете «Московские ведомости». Веревкин послал в «Ведомости» список лучших учеников — и в номере за 10 августа 1759 года Державин среди других имен увидел и свое имя.

Как вспоминает Державин, он оказывал «более способности к наукам, до воображения касающимся», и особенно к рисованию.

Чертежи, и рисунки Державина обратили внимание директора и дали ему повод блеснуть способностями учеников и общей постановкой дела в казанской гимназии перед куратором университета, крупным вельможей И. И. Шуваловым. Веревкин приказал ученикам скопировать карты Казанской губернии, украсив их ландшафтами и различными фигурами, начертить геометрические тела и захватил все это с собою при поездке в столицу зимой 1759/60 года. Шувалов с большим одобрением отнесся к этим работам, исполнители же получили поощрение — их записали солдатами в гвардейские полки, соответственно с желанием каждого. Державина зачислили кондуктором инженерного корпуса. Не остался без награды и Веревкин. Он получил назначение товарищем казанского губернатора, сохранив пост директора гимназии.

Ученики поспешили надеть форму гвардейских полков, к которым они были причислены, а Державину сшили мундир инженерного корпуса. С тех пор при торжествах различного рода, часто устраивавшихся Веревкиным в гимназии, Державин исполнял обязанности артиллериста и участвовал в подготовке фейерверков. Стрельба холостыми зарядами в то время составляла непременную часть каждого торжества.

Расходов по гимназии было много, деньги из Москвы нередко задерживались, и потому Веревкин иногда прибегал к мобилизации средств домашними способами сомнительного свойства. По своей новой должности товарища казанского губернатора Веревкин, например, собрал изрядную дань с жителей города Чебоксары. Вот как было дело.

Взяв с собой Державина и несколько старших учеников, Веревкин явился в Чебоксары, чтобы снять план города. Вряд ли он серьезно отнесся к действительной цели поездки — геодезических приборов его экспедиция не имела, а незнание геометрии не позволило никому из членов, в том числе и самому «инженеру» Державину, решать на местности простейшие задачи. Да и не в этом было главное.

По сенатскому указу улицы в городах должны были иметь ширину восемь сажен. Мера эта не соблюдалась, обыватели строились, как хотели, и отдельные дома выступали из общего ранжира. Этим и надумал воспользоваться Веревкин.

Он распорядился соорудить из бревен, скрепив их железными связями и цепями, огромные рамы уставной ширины — восемь сажен. Для перетаскивания этих рам по улицам нужна была рабочая сила — мальчики-гимназисты не могли поднять такого «прибора» с земли. Веревкин приказал останавливать идущие по Волге суда и сгонять бурлаков в его распоряжение. Эта мера сразу взволновала купечество. Затем бурлаки, предводительствуемые товарищем губернатора и его помощниками, понесли рамы по улицам Чебоксар. Когда рама упиралась в какой-либо дом, шествие останавливалось. В журнал заносились подробные сведения о доме и его хозяевах, а на воротах появлялась надпись мелом «ломать», после чего движение возобновлялось. Так оказались обреченными на слом каменные дома и заводы чебоксарских купцов. Разумеется, хозяева старались задобрить грозного начальника — и всегда успешно. Взятки Веревкину несли и судовладельцы, чьих бурлаков он забирал для переноски рам по городу.