Юрий Прокушев - Юность Есенина Страница 4

Ранить доверчивое юное сердце легко, но как трудно зарубцовываются такие раны! Порой они кровоточат всю жизнь.

Вспомним, с каким горьким, печальным чувством поведал нам о своем детстве Некрасов, проведенном в доме отца — угрюмого невежды:

В неведомой глуши, в деревне полудикойЯ рос средь буйных дикарей,И мне дала судьба, по милости великой,В руководители псарей.

И с каким трепетным волнением Некрасов говорит о матери, которая спасла его живую душу!

А Лермонтов, так рано потерявший мать и росший вдали от отца! Кто знает, каких душевных мук ему это стоило!

Детство без родителей оставило в душе Есенина глубокую травму. Пережитое в детстве отозвалось не одной грустной, тревожной нотой в юношеских стихах поэта.

Будто жизнь на страданья моя обречена;Горе вместе с тоской заградили мне путь;Будто с радостью жизнь навсегда разлучена,От тоски и от ран истомилася грудь.…Догадался и понял я жизни обман,Не ропщу на свою незавидную долю,Не страдает душа от тоски и от ран,Не поможет никто ни страданьям, ни горю (1, 74), —

писал шестнадцатилетний Сергей Есенин в стихотворении «Моя жизнь». И, конечно, не только литературными влияниями, которые, как и все начинающие поэты, испытал молодой Есенин, можно объяснить подобные строки.

О жизни в доме Титовых, где прошло детство поэта, кое-что он поведал сам в автобиографических заметках и стихах:

Изба крестьянская.Хомутный запах дегтя.Божница старая,Лампады кроткий свет.Как хорошо,Что я сберег теВсе ощущенья детских лет. (3, 42).

«Первые мои воспоминания относятся к тому времени, когда мне было три-четыре года (к этому моменту Есенин находился уже в доме Титовых. — Ю. П.). Помню лес, большая канавистая дорога. Бабушка идет в Радовецкий монастырь, который от нас верстах в 40. Я, ухватившись за ее палку, еле волочу от усталости ноги, а бабушка все приговаривает: „Иди, иди, ягодка, бог счастье даст“. Часто собирались у нас дома слепцы, странствующие по селам, пели духовные стихи о прекрасном рае, о Лазаре, о Миколе… Нянька — старуха-приживальщица, которая ухаживала за мной, рассказывала мне сказки, все те сказки, которые слушают и знают все крестьянские дети. Дедушка пел мне песни старые, такие тягучие, заунывные. По субботам и воскресным дням он рассказывал мне библию и священную историю»[30]. В беседе с литератором И. Н. Розановым Есенин как-то заметил: «Оглядываясь на весь пройденный путь, я все-таки должен сказать, что никто не имел для меня такого значения, как мой дед. Ему я больше всего обязан. Это был удивительный человек. Яркая личность, широкая натура, „умственный мужик“. …О нем говорю я в своем стихотворении „Пантократор“. Дед имел прекрасную память и знал наизусть великое множество народных песен, но главным образом духовных стихов»[31].

И в стихах и в автобиографиях Есенин подчеркивал большую роль, которую сыграл в его жизни дед Федор Андреевич Титов.

Года далекие,Теперь вы как в тумане,И помню, дед мнеС грустью говорил:«Пустое дело…Ну, а если тянет —Пиши про рожь,Но больше про кобыл». (3, 44)

По свидетельству родных поэта, многие черты характера Есенин унаследовал от деда, человека интересного и своеобразного.

Федор Андреевич Титов в делах был удачлив и смел, в работе спор, знал, чем расположить собеседника, понравиться окружающим. Имея приятный голос, неплохо пел, любил слушать старинные народные песни, с детьми был добр и ласков, вместе с тем вспыльчив, временами даже жесток[32].

По весне Федор Андреевич вместе с другими односельчанами отправлялся в Петербург — на заработки. Там они нанимались рабочими на плоты или на баржи и плавали по воде все лето. Некоторые из них даже приобрели свои небольшие баржи. Была одно время собственная баржа и у деда Есенина. Возвращаясь в село из Петербурга глубокой осенью, константиновские мужики «благодарили бога», а затем потчевали своих односельчан. Обычно в такое время в доме Титовых «…веселье продолжалось неделю, а то и больше, потом становилось реже, от базара до базара, а к концу зимы и вовсе прекращалось за неимением денег. Тогда наступали черные дни в Титовом доме. То и дело слышались окрики дедушки: „Эй, бездомники! Кто это там огонь вывернул?“ И начиналась брань за соль, за спички, керосин»[33].

Федор Андреевич Титов — дед Сергея Александровича Есенина.

Картина эта в какой-то мере напоминает обстановку в каширинском доме, где прошло детство Горького. Да и печальный конец питерской истории, когда пожар и наводнение уничтожили незастрахованную баржу Титова и он оказался почти разоренным, заставляет вспомнить последние дни каширинского красильного дела.

Ко времени, когда дед Есенина взял маленького внука к себе, он уже расстался со своими баржами и его материальные дела сильно покачнулись. Отправляя дочь — мать поэта — в Рязань, Федор Андреевич приказал ей высылать на содержание внука три рубля в месяц[34].

Трое взрослых неженатых сыновей Ф. А. Титова каждый по-своему занимались «воспитанием» Есенина. Ребята они были, как говорил поэт позднее, озорные и веселые. Они сажали трех-четырехлетнего мальчугана на лошадь и пускали ее в галоп, или «учили» его плавать, бросая из лодки в воду чуть ли не на середине Оки. Позднее, лет восьми, одному из них Есенин часто доставал в луговых озерах подстреленных уток.

По-матерински заботилась о Есенине в доме Титовых бабушка — Наталья Евтеевна. «Бабушка любила меня из всей мочи, и нежности ее не было границ»[35], — признавался поэт. Отправляясь на богомолье, она брала внука с собой, зная, что без нее в доме его могут обидеть. В долгие зимние вечера она рассказывала ему сказки, пела песни, духовные стихи, унося его воображение в мир старинных преданий и легенд:

Под окнами Костер метели белой.Мне девять лет.Лежанка, бабка, кот…И бабка что-то грустное,Степное пела,Порой зеваяИ крестя свой рот. (3,42, 43)

Есенин не только слушал с интересом, но иногда и сам под впечатлением рассказанного начинал фантазировать и «сочинять». «Толчки давала бабка. Она рассказывала сказки. Некоторые сказки с плохими концами мне не нравились, и я их переделывал на свой лад»[36], — писал он позднее. В стихотворении «Бабушкины сказки», опубликованном в 1915 году в детском журнале «Доброе утро», Есенин вспоминает, как в долгие зимние вечера они, деревенские ребятишки, затаив дыхание, слушали увлекательные истории: