Василий Песков - Полное собрание сочинений. Том 7. По зимнему следу Страница 4

Позавчера летчики-испытатели второй раз подняли машину. Журналисты попросили глянуть на нее в воздухе. Это оказалось делом несложным. В одном из привычных теперь уже самолетов Ту-124 механики вынули стекла в иллюминаторах, мы заняли места. Пролетая над полосой, мы видели серебристый треугольник, толпу возле него, спустя четверть часа узнали по радио: «Взлетел хорошо…»

Потом ожидание встречи. В открытые окна нацелены объективы. Не холодно. Скорость не дает морозному воздуху ворваться в машину.

Новый самолет появился слева по борту. Белое, непривычное, красивое существо. Сейчас скорость у двух машин одинакова. Самолет, плывущий в ста метрах от нас, кажется неподвижным, застывшим у нас в окошке. На что он похож?.. Если поглядеть сбоку, можно усмотреть некое сходство с пролетающим журавлем. Летчики опускают и поднимают заостренный подвижный «клюв», и сходство с птицей от этого возрастает. Но вот испытатели чуть накреняют машину. Теперь самолет напоминает что-то другое. Пожалуй, больше всего он похож на океанского ската. Природа давно выбрала различные формы тел для воздуха и воды. Человек продолжает у природы учиться или неосознанно повторяет ее творения в новых невиданных качествах…

Первый этап испытаний. Первые осмотрительные шаги. Поворот. Плавное скольжение вниз. Резкий подъем. В самолете сейчас четверо испытателей и великое число всяких приборов. На контроле каждый мускул и каждый нерв новой машины.

Пятьдесят минут мы летаем рядом с аэропланом, помеченным цифрой «1». В поле зрения объектива временами попадает и маленький самолет, в точности повторяющий формы большого. Он построен, чтобы испытать возможности этой формы. «Ребенок учит папу ходить», – кричит мне в самое ухо сосед-оператор…

Немилосердно ревут турбины нашего самолета. В последний раз наклоняемся к открытым окошкам – большой и маленький самолеты делают разворот и уходят к аэродрому.

Мы садимся в последнюю очередь. У нового самолета толпа людей. Как и в первый раз, тискают летчиков и конструкторов. Еще один этап испытаний прошел успешно.

Но это только начало.

Лиса в окладе

Окно в природу

Павлов на широких лыжах торопливо обходит лесок. Странное дело у Павлова: глянет на след и кладет в карман палочку. Входной след – палочку в левый карман, выходной – в правый. Обежал Павлов лесок, вытряхнул палочки. Все собрались в кружок, ожидают: «чет» или «нечет»? Павлов подышал на руки, аккуратно считает… Палочек девятнадцать – «нечет»! Без промедления кто-то хватает катушку с флажками и убегает по лыжному следу. Ясно: лисица в этом леске. Будь палочек, например, восемнадцать, никто с флажками не побежал бы – четное число означает: сколько раз лисица входила в лесок, столько же раз и вышла. А девятнадцать – другое дело. Теперь скорее, скорее оцепить лесок заборчиком из флажков.

Странное ограждение – шнурок и на нем кумачовые тряпочки. Шнурок висит на ветках кустов, на старых пнях, на сунутой в сугроб палке. Флажки красными пятнами исчезают за поворотом. И вот уже с другой стороны появляется потный, возбужденный окладчик. Шнурка чуть-чуть не хватило. Охотник в продолжение забора кинул варежки, шарф, комок газеты, наколол на сучок коробку от сигарет.

Все. Магический круг образован. Полушепотом Павлов определяет, кому и где становиться. В оклад уходят двое загонщиков. Теперь все просто. Надо тихо и незаметно стоять. Почуяв загонщиков, лиса пожелает покинуть лесок. Ан нет, привычным лазом пошла – флажки! Устремится в другую сторону – и там этот жуткий красный, пахнущий человеком забор. В поисках выхода лиса неизбежно выйдет на кого-нибудь из стрелков. Надо ждать.

От напряжения и тишины у меня начинает звенеть в ушах. Мороз забирается в валенки, иголками впивается в уши и щеки. В глубине леса от стужи с пушечным гулом треснуло дерево. Надо под полушубком согревать аппараты – новых образцов пленка на морозе ломается в них, как солома. Неуютно и неудобно. Стою, однако, исправно. Дятел не замечает меня, долбит гнилую осину. Серебристая кисея снега летит под ноги вперемешку с крошками дерева.

Ну что, загонщики умерли, что ли?.. Нет, не умерли. С морозным треском пролетела глухарка. Потом белый заяц выскочил на полянку. Ушастый зверь на секунду остановился, прислушался и равнодушно прыгнул через флажки.

«Ну давай, давай… Ну вылезай, рыжая…» – еле слышен приглушенный подушками снега голос загонщика. Сейчас, вот сейчас где-нибудь ухнет выстрел. А может, как раз на меня выскочит? Достаю из-за пазухи снаряжение. Мне кажется, лисица должна появиться вон из той чащи…

Но из чащи, ломая сучья, вылезает обсыпанный снегом загонщик. Увидав одного из стрелков, загонщик начинает насвистывать «Летку-енку». И сразу со всех сторон голоса. Ясно, лису никто не увидел. Или от мороза в нору ушла, или, скорее всего, оклад был пустым.

– На какой елке будем Павлова вешать?!

Авторитет Павлова так велик, что он не считает нужным ответить на шутку. Важно выяснить, что же случилось. Павлов убегает поглядеть на следы. Мы же, приплясывая, считаем, во что обошлась нам осада. Потери немалые: один обмороженный нос, два уха, оператор с кировской телестудии минуту держал камеру голой рукой, теперь на руке огромный, как от ожога, волдырь…

Лиса провела восьмерых охотников просто: пока тянули флажки, она, аккуратно ступая в заячий след, ушла из леска.

Собираем флажки на катушку. С надеждой, что не всем лисам отпущено много ума, обходим на лыжах еще один островок леса. Но в этот раз число палочек четное. А солнце, обтянутое желтым морозным кругом, уже приблизилось к елкам на горизонте. «Ну что, домой?» – говорит Павлов. «Домой, домой!» – загалдела наша компания, как будто это и было самое главное на охоте.

И заскрипел снежок под широкими лыжами. Обнаружилось: от теплой лесной избы за день мы удалились километров на десять.

На полпути к дому, на высоком пологом бугре, делаем перекур. Как раз в этот момент посиневшее от холода солнце встретилось с горизонтом. Я много раз замечал: человек всегда остановится проводить глазами заходящее солнце. Ничто так в природе не бередит сердце, как это молчаливое окончание дня. Мне помнится, даже и птицы в этот момент чуть примолкают, и ветер стихает.

Сейчас на земле полная тишина. Чуть розовеет снег. Наши тени кажутся бесконечными. Они растворяются где-то на лежащих внизу холмах. Лес по холмам темнеет брошенными в беспорядке овчинками. Вдалеке овчины соединяются в одну туманную синеватую шубу. Кажется, не будь этой шубы, земля без солнца заледенеет, и к утру не будет на ней ничего способного летать или бегать.