Вячеслав Фетисов - Овертайм Страница 40

Первый трехгодичный контракт с «Нью-Джерси Дэвилс», который я подписал еще в Москве, заканчивался весной 1992 года. За неделю или две до окончания сезона команда тренировалась дома на «Бренден Берн арене». Только закончилась тренировка, ко мне бежит Дмитрий, тогда он еще работал в клубе, его уволили сразу после окончания сезона. Дмитрий заметно нервничает: «Слава, за тобой приехали маршалы (маршалы — это те, которые по решению суда арестовывают людей), не знаю, по какому поводу. Ты должен подчиниться и ехать туда, куда они тебя заберут». Но я вышел через другую дверь, приехал домой и сразу позвонил своему адвокату — Володе Злобинскому, он американец русского происхождения.

Заканчивалась пятница, и секретарша Володи говорит, что его в офисе уже нет, он уехал играть то ли в теннис, то ли в футбол куда-то в Квинс. Я ее прошу, чтобы она меня с ним соединила во что бы то ни стало, меня хотят забрать маршалы и никто не знает почему. Секретарша каким-то образом нашла Володю, но пока я сидел дома, позвонил Дмитрий с сообщением: маршалы меня ищут и мне лучше приехать в клуб, потому что в Америке с ними шутки плохи. И добавил, что ищут меня (не выходя из клуба?!) не только маршалы, но и какая-то женщина из прокуратуры. Я сказал, что жду звонка своего адвоката. Дима в панике: «Все равно они никуда отсюда не уйдут до тех пор, пока ты не появишься». Но тут уже появился Володя, он уже выяснил, что Малкович, тот самый импресарио, что безуспешно пытался мне в Москве помочь, выставил мне иск на миллион долларов. Злобинский советует: «Отправляйся в клуб к маршалам, я как раз сейчас играю в теннис (или футбол) с адвокатом, который возьмет твое дело, и мы скоро к тебе приедем. Сообщи Ладе, куда тебя отвезут».

Я возвращаюсь на тренировочный каток. Там маршалы вынимают свои удостоверения и объявляют: «Господин Малкович предъявил вам иск. Он заявил, что вы покидаете страну, и мы должны вас привести в суд для того, чтобы в судебном порядке разобраться с этим вопросом». Вокруг нас — хоккеисты «Нью-Джерси», и, к счастью, маршалы не стали надевать на меня наручники. Я спрашиваю, могу ли я на своей машине ехать? Они говорят, нет, машину надо оставить здесь. Посадили меня к себе на заднее сиденье, и мы поехали в Ньюарк — административный центр Нью-Джерси, где находится большой суд и где потом слушаюсь мое дело. Привезли, а там уже нас ждал адвокат Малковича.

Для меня все происходящее — гром с ясного неба! Забирают, предъявляют иск. Но так как это гражданское дело, а гражданских дел уйма — здесь чуть ли не каждый судит каждого, — то на рассмотрение претензий стоит огромная очередь. Нас записывают в эту очередь, а дату заседания должны сообщить позже. Но в моем случае требовалось предварительное слушание, Малкович в своем иске заявил, что у меня закончился контракт и, как он слышал в интервью, я собираюсь уезжать обратно в Россию. Иск он мне выкатил на миллион долларов. Предварительно суд должен решить: надо ли взять у меня деньги в залог, чтобы я не сбежал?

Итак, пятница, вторая половина дня, суд закрывается в четыре-полпятого, а моему адвокату приходится пробиваться из Квинса в Ньюарк через все сумасшедшие пробки. Пятница в Нью-Йорке — такой же день, как сейчас в Москве, люди пораньше заканчивают работу и стараются поскорее уехать за город.

Стояла прекрасная погода, глубокая весна, все разъезжались по дачам. И Володя, естественно, болтался во всех этих пробках, так как ему из Квинса необходимо проехать через Манхэттен. Он постоянно звонил из машины и каким-то образом уговорил судью задержаться. Потому что если б судья не принял в пятницу никакого решения, то меня бы до понедельника посадили в камеру. Но наконец приехал мой адвокат, а с ним — его коллега, специалист по подобным искам, который и вел мое дело. Я сидел у маршалов в офисе, они мне дали кофе, про команду расспрашивали, все же болельщики. Наверное, поэтому они хотя и делали свою работу, но не отвели меня в камеру, где обычно сидят задержанные на улицах. Когда я увидел адвокатов, мне вздохнулось свободнее — с адвокатами в этой стране намного легче. У судьи уже терпение лопалось, он же с утра до вечера сидит в своем офисе, а тут впереди два выходных дня. Но все же Володе удалось его на полчаса задержать.

Судья вышел в зал в мантии, все как в кино: «Встать», и так далее. Моему лойеру (адвокату) удалось доказать, что у меня достаточно веские причины никуда не убегать, что у меня в Америке дом, что у меня две машины, есть бизнес, что у меня деньги в банке и в ценных бумагах и, в конце концов, еще сезон не кончился, и вообще я веду переговоры с «Дэвилс» о продлении контракта. Суд не взял с меня никакого залога.

Конечно, можно было поднять большой скандал. Человека выдергивают ни с того ни с сего, арестовывают, везут в суд. Я мог два дня просидеть в тюрьме ни за что ни про что, потому что какой-то человек услышал где-то, что я уезжаю, хотя мне еще плейофф играть. Но мы решили, что, поскольку впереди суд, не надо судью напрасно злить и настраивать против себя. После слушания меня отвезли обратно в Нью-Джерси на тренировочный каток, и только тогда до меня дошло, что могло произойти.

Малкович предъявил иск только мне, ни Ларионову, ни Макарову — у них в командах с этим типом разобрались сразу. Там ему заплатили деньги, хотя он ничего для ребят не сделал, палец о палец не ударил. Но у Игоря и Сергея он хотя бы присутствовал при подписании контракта. В моих делах Малкович вообще никак не участвовал, причем при свидетелях заявил: «Если ты уедешь сам, в чем я сомневаюсь, у меня никаких к тебе претензий не будет». В Москве тогда, в 1989-м, он находился в тесном контакте с сотрудниками Госкомспорта, и потом, на суде, эти бывшие госкомспортовцы участвовали как свидетели с его стороны.

Я попал в длинную, изматывающую все нервы историю под названием американское судопроизводство.

Вскоре начались расспросы по иску, перекрестные допросы: адвокаты Малковича вызывали меня, мои адвокаты вызывали его. В общем, процесс раскрутился почти на два года. Для того чтобы выиграть дело, мне нужно было говорить только правду, а правда заключалась в том, что перед подписанием моего контракта Малкович заявил, что у него финансовых претензий никаких ко мне никогда не будет. Это я должен был доказать в суде. Но еще, на всякий случай, когда я подписывал с «Дэвилс» контракт в Москве, я предупредил Ламарелло о своем соглашении с Малковичем и попросил, чтобы он, генеральный менеджер клуба, выяснил поточнее, поскольку я не знаю законов США, имеет ли силу отказ от договора, когда он на словах, но при свидетелях? Лу мне ответил, раз есть джентльменское соглашение, претензий никаких не возникнет. Я еще раз попросил Лу, чтобы он все проверил, не возникнет ли потом каких проблем? На следующий день Ламарелло сказал, что он разговаривал с Малковичем, они обо всем договорились, никаких вопросов не будет. «А если они возникнут, — сказал Лу, — то будут не твои проблемы, а мои».