Лев Лурье - Хищницы Страница 40

Но Ковалевский пока никакой опасности не видит. Напротив, всячески помогает своей возлюбленной обрастать нужными и полезными связями, рекомендуя Елизавету Александровну как «все равно себя самого». Шабельская с головой уходит в организацию театра.

У сада, который наняла Шабельская, была история. Еще в 1793 году там устраивали маскарады и танцы. В первой половине XIX века на Офицерской, 14 развлекались в основном жители соседней Коломны, зато к концу века место «облагородили», и туда потянулась «золотая молодежь». По имени владельца, купца Демидова, сад иронично называли «Демидрон».

Особенность столичного лета – белые ночи. Идти домой не хочется ни горожанину, ни приезжему. И с конца XIX века в Петербурге в моде летние театры. В них ставятся пьесы легкого жанра, в основном оперетты или дивертисмент: фокусы, танцы, юморески. Тут же – ресторан, часть столиков в саду, под открытым небом или на веранде. Ходят сюда прежде всего развлечься, вкусно поесть и выпить. Высший свет в таких местах почти не бывает, слишком уж свободные здесь порой царят нравы.

Среди посетителей преобладают холостые гвардейские офицеры, оставшиеся в городе чиновники и столичные кокотки. Шабельская хочет открыть самый лучший садовый театр в России.

Из газеты: «Все сады походят один на другой. С той лишь разницей, что в одном бывает публика, а в другом нет. Но все, что представляется в садах – везде одно и то же».

Европейский шик стоит дорого. Елизавета Александровна провела 10 лет на Монмартре, играла в Венских и Берлинских кабаре. Она знает, как добиться успеха. Канкан, электрическое освещение, фонтаны, бассейны, пиротехника. Молодая тренированная труппа. Все, от афиши до ресторанного меню, продумано до мелочи. Конечно, тех денег, которые дал ей Ковалевский, не хватает. Нужны еще сотни тысяч.

Чуть ли не главным и любимым детищем Шабельской в театре становится буфет – на изысканные яства и французские вина она выкидывает баснословные суммы. Ее театр так и окрестили – «театр при буфете».

Известный театральный критик Александр Кугель, крайне редко писавший о спектаклях Шабельской, заметил про ресторанную часть: «внезапно обнаружила она большие способности по буфетной части в такой же мере, как бестолковость по театрально-административной». Считать деньги и вести дела она была абсолютно неспособна. Но поначалу публика у нее бывала, и это была относительно приличная публика. Через несколько лет директорша призналась в своем автобиографическом романе, что шли к ней не столько ради развлечения, сколько ради дела: «познакомиться с хозяйкой, пользующейся не только репутацией ума и любезности, но и влиянием в разных кругах». Про влияние Шабельская не соврала. Ковалевского тем временем повысили в должности, он стал товарищем, то есть правой рукой министра финансов Сергея Юлиевича Витте. Но вот репутация ее к тому времени все больше хромала. По городу ходили слухи: ежедневно Шабельская приезжает в театр с утра, напивается и уезжает.

О «Петербургском театре» говорили разное. Спектакль «Вий» (гоголевскую повесть инсценировала сама Шабельская) пользовался большим успехом, за сезон он выдержал 40 представлений. Недоброжелатели утверждали: это успех сложной, дорогой иностранной машинерии, заставлявшей летать над сценой гробы, мертвецов и самого Вия. Запрещенная прежде к постановке пикантная мелодрама «Рабыни веселья» (из жизни ресторанных хористок) благодаря Ковалевскому игралась только в театре Шабельской, имела сенсационный успех и выдержала 60 представлений.

Но свести доходы с расходами не получалось. Шабельская по большей части ставила либо свои пьесы, либо свои переводы иностранных пьес, но главное – почти все главные роли, в основном юных красоток, играла она сама. Играла из рук вон плохо, чем дальше, тем хуже. И критики ее не жалели: «Исполнялась пьеса так, как исполняются в “Петербургском театре” все пьесы, где играет г-жа Шабельская, то есть очень плохо. Монотонная однообразная читка… отсутствие темперамента, неподходящая внешность – вот артистические данные г-жи Шабельской. Вдобавок, г-жа Шабельская обладает удивительной способностью мешать своим партнерам: она не только не держит тона, но и не слушает своих партнеров, а потому всегда отвечает им невпопад».

На своей сцене у Шабельской появилась еще одна странная манера – начинать внезапно импровизировать. С середины фразы она вдруг начинала говорить совершенно неожиданные вещи, партнеры приходили в недоумение. А Шабельская ругалась – «что же это у них никакой фантазии нет что ли!»

Так или иначе, «Петербургский театр» не окупался. Затраты были огромные, а доходы, хотя и росли, затрат не покрывали. Шабельская была уверена: еще один-два сезона, и театр встанет на ноги. Тем более что Ковалевский покрывал все убытки, и ни один банк не смел отказать ей в кредите.

Однако, что-то изменилось в отношениях Владимира Ивановича. Он ее как будто стал избегать, сделался не так щедр, ворчал, что на театр уходит слишком много денег. Позже в охлаждении отношений с любовницей Ковалевский обвинял саму Елизавету Александровну. «Лишь только она ввязалась в театральное предприятие, она стала отдаляться от меня. Прежние дружеские отношения заглохли. Ее стали окружать различные люди, не нравившиеся мне. К тому же, – добавит Ковалевский, – между Шабельской и доктором Борком уже существовала не только мистическая, но и интимная связь».

И вот, осенью 1902 года, как гром с ясного неба, сокрушительная новость: Владимир Иванович Ковалевский нашел новую любовницу и больше тратиться на Елизавету Александровну и ее театр не намерен.

Крах

К середине 1902 года театр привел Шабельскую к абсолютному банкротству – ее долги составляли 54 тысячи рублей. По тем временам, астрономическая сумма. Деньги Ковалевского заканчивались. Шабельской нужно было чем-то расплачиваться.

Осенью 1902 года в «Петербургском театре» давали бенефис в честь директорши. Несмотря на громадные долги, на свои «артистические именины» Шабельская деньги нашла. Играли «Орфея в аду» Оффенбаха. 30 лет назад в Париже в постановке этой оперетты молодая Лиза Шабельская была только рядовой грацией, в Петербурге грация превратилась в Венеру. В романе «Векселя антрепренерши» Шабельская размашисто опишет свой бенефис.

В театре, по ее заявлению, «как всегда у г-жи Шабельской, был весь Петербург», первые ряды занимали банкиры, юристы, купцы-миллионщики и просто старые друзья актрисы. По словам Шабельской, это был чуть ли не лучший бенефис за всю историю театра. Савва Морозов прислал в подарок бенефициантке бриллиантовую брошь, Людвиг Нобель – 200 рублей. Владимир Иванович Ковалевский – бирюзовую парюру. Но сам на представление не явился. Публика шепталась: скандальному роману пришел конец. Но скандалы только начинались. Этот бенефис был прощанием Шабельской с театром. На сцену Елизавета Александровна больше никогда не выйдет.