Кристофер Роннау - Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме. Страница 40

Армия, в своём неописуемом стиле, требовала, чтобы всё было чистым и периодически отправляла мрачного сержант-майора пройти вдоль линии укреплений и облаять нас за неопрятный вид территории. Придерживая саркастические комментарии, чтобы не продлять страдания от его визита, мы некоторое время молча таскались вокруг, собирая понемногу банок и бумажек, пока он не отходил донимать кого-нибудь другого. Сегодняшний визит был точно таким же, как и все остальные. Затем мы высмеяли сержант-майора дурацкими и самодовольными замечаниями вроде «Эй, мне прямо неудобно, если ВК заметят, какой я неаккуратный». Тут следовал взрыв ребяческого гогота.

Остаток дня мы провели, валяясь вокруг укреплений в состоянии приятной скуки. Ленивая беседа отлично продолжилась за ужином.

Мы, однако, по-прежнему находились во Вьетнаме. Тайнс, который наблюдал за нашим фронтом, вдруг пригнулся к земле и прошептал нам, остальным, что он видел свет далеко в джунглях. Все тихонько повернулись посмотреть. Шарп, который прислонился к бункеру и сидел спиной к ничейной полосе, повернулся и пристально вгляделся. Его лоб наморщился, и он сосредоточенно сплюнул, как будто это могло бы улучшить его ночное зрение. Вдалеке некая одинокая фигура вышла из джунглей и медленно двигалась в нашу сторону. С расстояния в сто пятьдесят метров мы не могли сказать, вооружён ли этот человек и вообще, он это или она.

Кто-то предположил, что это может быть сумасшедший или пьяный. Другой высказался, что он, возможно, прикидывается дурачком, чтобы засечь нашу позицию. Шарп распорядился связаться с миномётным взводом и выпустить мину, чтобы отогнать его. Я потянулся к рации PRC-25, рассчитывая поучаствовать.

Миномётный взвод не стоял на линии укреплений. Они установили свои орудия в расположении роты и при необходимости готовы были оказать нам миномётную поддержку по первому слову. Мы сами решали между собой, когда и куда миномётам стрелять. Такой порядок был куда удобнее, нежели попытки вызвать артиллерийский огонь. Артиллерия требовала, чтобы запрос исходил от командира или, по крайней мере, офицера, который отдал бы приказ. Чаще всего приходилось уведомлять штаб батальона или даже штаб дивизии, чтобы получить официальное подтверждение в зависимости от цели и её расположения. Иногда из-за всех этих правовых прелестей цель успевала просто смыться, даже не зная, что на неё едва не обрушился поток дерьма. С нашим миномётным взводом бюрократии было меньше. Система управления огнём была гораздо проще — её вообще не было. Даже новичок вроде меня, без звания и без навыков радиста мог вызвать огонь.

Я никогда раньше не связывался ни с миномётным взводом, ни с другой огневой поддержкой. Если задуматься, я даже не помню, чтобы мне до того времени когда-либо разрешали говорить по рации. Я посылал щелчки докладов об обстановке в ночных засадах и на постах прослушивания, только и всего.

Разговор по рации, когда все остальные смотрели на меня, создал у меня ощущение власти и важности. Мне пришлось напрячься изо всех сил, чтобы соблюсти все формальности корректных радиопереговоров.

— 4-6, 4-6, это 1-6-Кило, огневая поддержка, приём.

— 4-6.

— 4-6, это 1-6-Кило. Нужен один разрывной, сто метров к западу от нашей позиции, за линией укреплений, но к югу от реки, приём.

— 1-6-Кило, в чём дело, приём.

— 4-6, у нас один Виктор-Чарли приближается к нашей позиции, приём.

— Принял, 1-6-Кило, мы запустим одну для пристрелки, скажите, куда она попадёт, приём.

Фраза «скажите, куда она попадёт» засела у меня в ушах и гремела внутри головы, пока мы ждали пристрелки миномёта. Мы все вглядывались в тёмные очертания Лай Кхе, как будто могли увидеть шум. Миномёты стояли так далеко позади, и между нами было столько каучуковых деревьев, что мы не могли видеть вспышку.

У-УМП! Услышав глухой, ни на что не похожий грохот миномёта мы перенесли внимание на фигуру с фонарём и ждали, пока 81 миллиметр боли и страданий приземлится и спугнёт этого парня, чтобы мы могли больше не беспокоиться и вернуться к расслабленному ничегонеделанию.

БАБАХ! Мина приземлилась ему прямо на голову, и он исчез, пропал, словно это был фокус в цирке. Я был потрясён. Мы все смотрели прямо на него и на мгновение ослепли от вспышки. Но когда наше ночное зрение вернулось, мы уже ничего там не видели. Либо его разорвало на клочки, либо он полз по-пластунски в сторону Ханоя, погасив свой фонарь. Настала тишина.

В течение ночи я время от времени думал про того парня, размышляя, убит ли он и что мы найдём, когда выйдет солнце. По понятным причинам мне чертовски не хотелось бы, чтобы это оказался явный нонкомбатант вроде ребёнка или какого-нибудь столетнего фермера.

Я так никогда и не получил ответа на свой вопрос. Шарп поднял нас в 05.00 и мы ушли с позиции. Линию укреплений временно занял личный состав какой-то вертолётной части. Мы так никогда и не узнали, что они увидели, когда солнце выжгло обычный утренний туман. Поскольку именно я вызвал миномётный огонь, мне было любопытнее всего. Остальным, похоже, было до задницы. Армия обращалась со мной так же обезличенно, как я поступил с тем парнем с фонарём, и ничего нельзя было с этим поделать, даже забыть. Меня это напрягало.

Меня немного злило, что мне не дали дождаться и посмотреть, что случилось с тем человеком с фонарём. Я это постепенно перерос, когда больше сжился с мыслью, что для армии я всего лишь очередной военнослужащий. У меня не было права голоса насчёт того, куда мы идём, что мы делаем, и как мы это будем делать, когда дойдём, и их ни в малейшей степени не волновало, что я обо всём этом думаю. Я просто плыл по течению, словно пробка в реке.

В то утро нам предстояло оказаться в провинции Тай Нинь на границе с Камбоджей. Весь взвод погрузился в задний отсек шумного, расшатанного грузового самолёта «Карибу». Снова там не было сидений, но нашлось достаточно свободного места, чтобы взвод мог сидеть на полу со всем своим снаряжением. Самолёт забрал нас с аэродрома Лай Кхе и высадил на грунтовом аэрополе близ деревни Суи Да.

Местность вокруг аэрополя была преимущественно плоской и голой. Недостаток укрытий создавал ощущение наготы и незащищённости. Чувство было отнюдь не успокаивающим. Сержанту Фэйрмену не пришлось два раза приказывать окопаться. Эта местность вскоре должна была стать постоянным базовым лагерем для 25-й пехотной дивизии, также известной под названием «Тропическая молния».

Пока мы вкалывали, десятки «Хьюи» и «Карибу» садились, выгружая сотни, а затем и тысячи пехотинцев. Большие вертолёты «Чинук» подвозили артиллерийские орудия и бульдозеры. Танки и бронетранспортёры прибывали по дороге. Нам сказали, что всё это — подготовка к тому, что должно было получить название «Операция Джанкшен-Сити». Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это будет крупнейшая операция, в которой мы когда-либо участвовали. Помимо Большой Красной Единицы там находились части 4-й, 9-й и 25-й пехотных дивизий, а также 196-я легкая пехотная бригада, 11-й разведывательный полк и 173-я десантная бригада. Вместе все составляло до двадцати двух батальонов американцев. Ещё к нам там присоединились четыре батальона вьетнамской морской пехоты и рейнджеров. Считалось, что их морпехи и рейнджеры были куда лучшими бойцами, чем обычные солдаты АРВН, и, как рассказывали, могли постоять за себя в бою. Я никогда с ними раньше не служил, и не знал, правда это, или ещё одна легенда джунглей.