Андрей Петухов - Генерал Кутепов. Гибель Старой гвардии. 1882–1914 Страница 40

Наследник-цесаревич. 1909 г. (из фондов РГАВМФ)

В 1906 году лейб-гвардии Преображенский полк состоял из четырех батальонов по четыре роты в каждом. Первый батальон размещался на Миллионной улице в четырехэтажном здании, остальные три батальона располагались в казармах на улице Кирочной, 37. Через Зимнюю канавку для сообщения с Зимним дворцом был выстроен крытый переход из помещения роты его величества 1-го батальона – в третьем этаже казармы. Ключ от перехода хранился у фельдфебеля роты его величества, и офицеры полка пользовались этим переходом для входа во дворец на выходы, балы и приемы. В случае опасности, являясь ближайшей охраной государя, преображенцы обязаны были по тревоге спешить на его защиту. Командир полка мог свободно входить во дворец и в случае необходимости лично являться к государю с докладом. Полковое знамя хранилось во дворце. На богослужения солдаты роты его величества ходили в дворцовую церковь во имя Спаса Нерукотворного… Немало и иных деталей свидетельствовало о привилегированности преображенцев. Например, команды иных гвардейских частей, проходя на караул в Зимний дворец мимо казарм Преображенского полка, обязательно играли «Марш преображенцев».

Согласно послужному списку, подпоручик Кутепов прибыл в лейб-гвардии Преображенский полк 15 (28) декабря 1906 года[235]. Приехав в казармы на Миллионной улице, он явился в канцелярию к полковому адъютанту В. В. Свечину. Тот вспоминал потом, каким он увидел подпоручика Кутепова:

«Я знал, что ожидаемый из Выборгского полка офицер – незаурядная личность. Аттестация командира полка генерал-майора Зайончковского явно о том свидетельствовала. Помимо обычных казенных выражений: выдающийся и т. п., на сей раз имелись и другие, по которым можно было составить себе более определенное представление о достоинствах аттестуемого. При таких условиях я был, естественно, к нему заранее расположен, и все же он произвел на меня исключительное впечатление. Небольшого роста, коренастый, украшенный боевыми отличиями, он представился мне с безупречной воинской выправкой и дисциплинированностью. Проявляя должное уважение к старшему по чину, возрасту и положению, он в то же время держал себя с величайшим достоинством, не проявляя ни тени заискивания или столь всегда мне противного подобострастия. При этом он всегда прямо смотрел в глаза.

Не могло быть сомнений – передо мною был настоящий офицер, разумея под этим офицера-рыцаря, не способного ни перед кем унижаться, но способного на подвиги во имя долга. Кроме того, я видел, что имею дело с человеком честным до мозга костей, у которого слово не должно расходиться с делом. Пожелав ему счастья и благополучия, я направил его к командующему полком, которого в то же время предупредил по внутреннему телефону. «Как вы его нашли?» – спросил меня полковник В. М. Драгомиров. Я ответил: «Это, несомненно, приобретение для полка. Мое впечатление самое хорошее. Кутепов – офицер в лучшем смысле этого слова, на которого можно положиться. За ним, я уверен, люди пойдут и в мирное, и в военное время, куда бы он их ни повел, а это именно то, что в переживаемое время особенно важно и нужно»[236]. Взаимная симпатия, возникшая у молодых офицеров во время их первой встречи, вскоре переросла в дружбу и сохранилась на долгие годы. Уже в эмиграции в Париже, когда В. В. Свечин тяжело заболел, А. П. Кутепов навещал его чуть ли не каждый день и помогал чем мог. В ответ на слова благодарности генерал сказал: «На то и дружба, чтобы в беде поддерживать друг друга чем кто может. Моя же дружба к тебе особенная: я всегда помню, как ты меня обласкал, когда я прибыл в полк. Я, конечно, не показывал тогда своих переживаний, но мне было очень не по себе первое время, и потому твое отношение ко мне тогда я никогда не забуду»[237].

Вскоре после прибытия в полк подпоручик Кутепов прикомандирован для несения службы к полковой учебной команде. Знание устава и отличная строевая выучка помогли ему чувствовать себя уверенно в новой обстановке. А четыре боевых ордена, в особенности редкий для подпоручика орден Святого Владимира IV степени с мечами и бантом, должны были бы вызвать уважение у офицеров полка и наверняка расположили к нему рядовых. Привычка к аскетичному образу жизни помогала преодолеть материальные трудности. Однако особое общественное положение полка накладывало на офицеров лейб-гвардейцев ряд обязательств представительского характера – дворцовых, светских, полковых. Трудно было представить офицера-преображенца, живущего лишь на свое жалованье. Поэтому, владея богатыми угодьями и капиталами, полк не оставлял без материальной поддержки своих офицеров. Получал помощь от полка и А. П. Кутепов. Но кроме новых обязанностей по службе и материальных затрат пришлось ему столкнуться и с другими обстоятельствами.

Система традиций, привычек, условностей пронизывала все стороны личной и светской жизни офицера лейб-гвардейца, накладывая свой отпечаток на образ мыслей и стиль поведения. Нередко это выражалось в стремлении потворствовать вкусам и манерам аристократического петербургского общества того времени. Коренные лейб-гвардейцы претендовали на особое положение, при этом надменно себя вели по отношению к сослуживцам не своего круга. Ничего подобного А. П. Кутепов не встречал в военном быту архангелогородского батальона, в юнкерском училище и, тем более, на фронте в Маньчжурии. В чуждой обстановке чванства, снобизма мог растеряться и более опытный, более бывалый человек. Интуиция подсказала двадцатичетырехлетнему подпоручику верное решение. Он всецело отдался служебным делам.

Годичный испытательный срок А. П. Кутепова пришелся на время продолжавшихся революционных событий. В столице часто проходили стачки, митинги, демонстрации…

Просматривая книгу приказаний по полку за 1906–1907 годы, мы нашли немало свидетельств, говорящих о неспокойном положении в столице:

«1 февраля 1907 года. Завтра 2-ого сего февраля в караул на главный 1-ого отделения Зимний Дворец вместо подпоручиков Бюцева и Кубицкого 1-го назначаются подпоручики Зверев и Кутепов. Полковой адъютант поручик Баранов»[238].

«19 февраля. Командующий полком приказал наружных дневальных завтра выставить у ворот казарм на Кирочной и фуражного двора парными. Дежурному офицеру на Кирочной распорядиться, чтобы помощь дневальным при необходимости быстро подавалась. Исправность звонков проверить. Новобранцев 2, 3, 4 рот держать в готовности, дабы при необходимости быстро вывести их для защиты казарм от вторжения толпы и т. п. насильственным действиям. Полковой адъютант поручик Баранов»[239].