Борис Березовский - Автопортрет, или Записки повешенного Страница 40

Моя идея создать околовластную структуру была лишь демонстрацией силы. Не сама сила, а ее демонстрация. Народ же оказался еще слабее и принял демонстрацию за саму силу. Сразу же вышло заявление тридцати шести губернаторов, которые сказали: «Да, да, мы хотим альтернативу, хотим новизну!» Что-то еще невнятное. Многие подписали это заявление, даже не понимая, что подписывают. А потом опять стали клясться в преданности Лужкову и Примакову. Но уже было поздно, уже был запущен механизм. Был дан сигнал обществу, что власть проснулась, «царь проснулся» и теперь будет снова дубиной размахивать.

Дальше все было элементарно просто. Губернаторы получили выбор: половина к Лужкову и Примакову, половина сюда, в Кремль. После выборов в Думу все, как бешеные, бросились отчитываться, что, дескать, с самого начала были верны Кремлю. А на выборах президента уже почти поголовно мчались и рапортовали: «Мы, Владимир Владимирович, уже в первом туре вам обеспечили победу». Но это уже другая история, неинтересная с точки зрения политтехнологии.

Путин сегодня реальный политик, поэтому нужно вообще очень аккуратно относиться к тем словам, которые произносятся. Как нормальный политик, он действует прагматично. Он сказал, что олигархи должны быть дистанцированы от власти ровно так же, как все остальные. Нормально, правильно абсолютно. Только нереализуемо. А слова правильные – для избирателя. Вопрос совершенно другой. У нас нет политических институтов, гарантирующих невозможность возврата к диктатуре. Мои близкие задавали мне вопрос: «Борис, не боишься, что, придя к власти, Путин первым замочит именно тебя?» Честно отвечаю: страха нет, но допускаю, что все так и произойдет. Если Путин сочтет, что с его президентской точки зрения целесообразно посадить Березовского на нары, он непременно это сделает. А почему нет? Путин, став президентом, не имеет права на эмоции, и если он сочтет, что ему выгодно меня посадить, – он посадит. Он посадит – лично он. А он лично – потому что не существует никаких инструментов, ограничивающих любого гражданина от произвола власти. Если ему покажется выгодным меня посадить, если ему покажется это рациональным, если он нормальный политик, он должен посадить. Обязан. Я думаю, что он будет испытывать какие-то личные чувства, но я не думаю, что это его остановит. Путин говорил: «Ты же сам меня просил быть президентом».

Мы периодически виделись, не более того. Иногда созванивались. Раз в месяц. Инициатор встреч всегда был я. Он никогда не отказывал в разговоре. Поскольку я уже на себе испытал, что значат попытки изжить меня из России, то могу с полной определенностью сказать, при ком точно я здесь жить бы не смог, вернее, кто бы со мной здесь жить не смог, кто бы меня не потерпел. Ну среди политических лидеров это Зюганов, это Примаков, с высочайшей вероятностью – Лужков. А вот все остальные, я думаю, не пытались бы меня вытеснить из России, не пытались бы меня посадить по политическим соображениям. Путин – это тот человек, при котором я не просто мог бы жить в России, но еще и быть полезным. Помощь, если она, с точки зрения Путина, будет целесообразна, я, безусловно, ему окажу. Мне быть полезным доставляет удовольствие. Это возможность самореализовываться.

Если бы сегодня проходили выборы и если бы Путин был среди кандидатов – я поддерживал бы по-прежнему Путина. Я и сегодня считаю, что Путин несравним с Примаковым, несравним с Лужковым, несравним с Зюгановым и даже с Явлинским.

Пакет законопроектов

Ксожалению, почти все мы большую часть своей жизни прожили в условиях тоталитарного режима. Самое губительное последствие этого – порождение у людей рабской психологии. Рабство – это когда ты думаешь, что о тебе постоянно кто-то должен заботиться: помещик, вождь народа, генеральный секретарь, президент – это не важно. Но за последние годы миллионы людей в силу новых, иногда жестоких и трагических обстоятельств научились не надеяться ни на чью помощь, не рассчитывать на милость начальника или государства. Произошло изменение менталитета огромной массы людей.

Путин за это короткое время совершил три стратегические ошибки. Первая – это Чечня. Влезли в долгую кровопролитную борьбу с неизвестным результатом. Я говорил об этом с президентом. Переговоры надо вести не с лояльными чеченцами – что с ними переговаривать? Они лояльны. А с наиболее агрессивными чеченцами. Вторая ошибка – взаимоотношения с элитами. Третья ошибка, и самая главная, даже важнее, чем Чечня, – пакет законопроектов.

Я был против создания семи федеральных округов, против разрушения Совета Федерации. Я узнал об этих законопроектах из СМИ. Моя реакция была незамедлительна: я заявил, что это – разрушение России, потому что создается семь потенциально независимых государств. У Кремля нет никакой власти противостоять этому. Принятие этих законов наносит разрушительный удар по изменившемуся сознанию миллионов людей – самому главному достижению последних лет. У нас был долгий разговор, и я сказал, что встану в открытую оппозицию.

У меня нет сомнений в том, что действия президента были продиктованы абсолютно искренними намерениями создать сильное государство, в котором люди чувствовали бы себя комфортно и жили в достатке. Вопрос в том, чем могут обернуться эти его благородные намерения. То, что я увидел в указе президента, в законопроектах, о которых идет речь, заставило меня усомниться в том, что Путин был готов твердо следовать демократическим принципам. Но тогда президент должен был открыто объяснить обществу: то, что происходит сейчас, – это лишь некий промежуточный этап на пути к демократии. Я не увидел достаточных аргументов для столь принципиальных изменений государственного устройства России.

Главный вопрос, который стоит перед властью, перед обществом, не то, в каком направлении пойдет Россия, а то, каким путем. Один вариант – это создавать в России авторитарную власть и либерализовать экономику. Мне кажется, это эклектика: нельзя совмещать либерализованную экономику с авторитарной политической системой, рано или поздно это взорвется. И многовековой опыт развития Европы и США показывает, что наиболее эффективной оказывается система, когда координируется либеральное политическое и либеральное экономическое развитие.

С разрушением Совета Федерации в России по горизонтали будет только одна ветвь власти – исполнительная, потому что Дума не является законодательной властью. Она послушно исполняет то, что предлагает исполнительная власть. А то, что предлагает Путин как законопроекты, разрушает принцип разделения властей по вертикали. То есть создается новая вертикаль авторитарной власти. Таким образом, и горизонталь власти, и вертикаль узурпируются в одних руках. Путин или не Путин, хороший президент или плохой, уже абсолютно не будет иметь никакого значения. Создан жесткий тоталитарный, противоречащий интересам народа режим.