А. Фадеева - Екатерина II без ретуши Страница 40

Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:

…Зорич, как уже было сказано, пользовался этим только одиннадцать месяцев. Человек нерассудительный, он думал, что может летать на своих крыльях. Но Потемкин заметил этот самостоятельный смелый полет и прижал Зорича к земле. Незначительное разногласие, бывшее между Зоричем и князем, дало повод к удалению Зорича. Потемкин был сердит на него, он не завидовал его чудовищным богатствам, он не боялся его быстро вознесшегося значения – он знал, что Зорич вообще был настолько ничтожен, что никоим образом не мог быть ему опасен; но он хотел показать, что нельзя безнаказанно даже думать ему противиться, и хотел примером предостеречь от опасности всякого, кому пришла бы в голову такая мысль.

Князь представил императрице, что неприятно и даже унизительно для ее просвещенных намерений иметь близ себя человека столь ограниченных познаний, как Зорич, и предложил ей выбрать себе другого адъютанта, которым она будет более довольна. Так как императрица в это время не питала большой склонности к Зоричу, то и приняла приглашение князя.

Из книги «Вокруг трона. Екатерина II» Казимира Феликсовича Валишевского:

Впоследствии же он стал играть важную роль в истории развития народного образования. Мы ничего не прибавляем. Этот фаворит первый создал план военной школы по образцу заграничных учреждений подобного рода. В Шклове, своем великолепном имении, находившемся по соседству с Могилевом и пожалованном ему императрицей после того, как его разлюбили, он организовал школу для детей бедных, но благородных родителей, послужившую основанием первому кадетскому корпусу, переведенному впоследствии в Москву, где стал считаться первой военной гимназией этой столицы. В 1783 г. владелец Шклова, все более и более запутывавший свои денежные дела, был заподозрен в подделке ассигнаций, фабрику которых нашли в окрестностях его местожительства. Ему удалось оправдаться, и даже, после смерти Екатерины, он снова появлялся при дворе до самой своей смерти в 1799 г.

Иван Римский-Корсаков

Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:

Корсаков был дворянин, из очень хорошей русской фамилии, которая, собственно говоря, называется Корсаков-Римский.

Он начал свою военную службу сержантом в конной гвардии; по рекомендации был переведен в кирасирский полк и с отличием служил во время польских смут. Он был капитаном, когда Потемкин познакомился с ним. Корсаков понравился ему, и князь причислил его к тем двум лицам, из которых императрица должна была избрать адъютанта на место только что уволенного Зорича

…День спустя после представления, в июне 1778 года, Корсаков сделан флигель-адъютантом и остался жить в Царском Селе, в императорском дворце. Мало-помалу, но через очень короткие промежутки он стал прапорщиком кавалергардов, что давало ему чин генерал-майора, потом действительным камергером, генерал-майором на службе, кавалером ордена Белого Орла и, наконец, генерал-адъютантом государыни.

…С Корсаковым случилось то же, что и с его предместником. Он потерял свое место в октябре 1779 г., спустя пятнадцать месяцев по получении его Потемкин же его и удалил – не потому, что он его боялся (ибо по уму Корсаков был столь же мало опасен, что и Зорич), но потому, что чрез него он хотел свергнуть милую графиню Брюс, сестру своего злейшего врага, фельдмаршала графа Румянцева. Корсаков был красивый мужчина и нравился графине, умевшей ценить мужскую красоту. Как доверенная подруга императрицы, она имела случай ежедневно видеть избранника. Потемкин заметил согласие влюбленных и не только не мешал им, но и поощрял их обоих, чтоб тем вернее подготовить их падение. Удостоверившись в их связи, он открыл их роман императрице, которая была возмущена как неверностью своей подруги, так и неблагодарностью своего избранника. Екатерина отомстила обоим: Корсакову приказано было отправиться в южные края, графиня Брюс должна была удалиться в Москву.

Из переписки Екатерины II и Ф. М. Гримма (1723–1807; писатель из круга энциклопедистов; по национальности немец; в 1749–1792 гг. жил во Франции):

Прихоть? – Знаете ли вы, что это выражение совершенно не подходит в данном случае, когда говорят о Пирре, царе Эпирском (это прозвище нового фаворита), об этом предмете соблазна всех художников и отчаяния всех скульпторов. Восхищение, милостивый государь, энтузиазм, а не прихоть возбуждают подобные образцовые творения природы! Произведения рук человеческих падают и разбиваются, как идолы, перед этим перлом создания Творца, образом и подобием Великого! Никогда Пирр не делал ни одного неблагодарного или неграциозного жеста или движения. Он ослепителен, как солнце, и, как оно, разливает свой блеск вокруг себя. Но все это, в общем, не изнеженность, а, напротив, мужество, и он таков, каким вы бы хотели, чтобы он был. Одним словом, это – Пирр, царь Эпирский. Все в нем гармонично, нет ничего выделяющегося. Это – совокупность всего, что ни на есть драгоценного и прекрасного в природе; искусство – ничто в сравнении с ним; манерность от него за тысячу верст!

Из «Секретных записок о временах царствования Екатерины II и Павла I» Шарля Франсуа Филибера Массона:

Корсаков – русский петиметр, воспитанник дворцового гвардейского корпуса, где он исполнял службу унтер-офицера и где Екатерина его заметила и допустила до своей постели. Он был неблагодарен или неверен. Екатерина застала его на своей кровати державшим в объятиях красавицу графиню Брюс, ее фрейлину и доверенное лицо. Она удалилась в оцепенении и не пожелала более видеть ни любовника, ни подругу. Другому наказанию она их не подвергла.

Иван Страхов

Из книги «Русские избранники» Георга Адольфа Вильгельма фон Гельбига:

Иван Страхов русский, мещанского происхождения, был племянником одной из камер-фрау императрицы Екатерины II. Он был мал ростом, уродлив лицом; его внешний вид был крайне неприятный. Однако он полагал, что произвел на государыню, которая тогда только что удалила от двора избранника своего Корсакова, впечатление, потому что императрица, случайно встретив его в Царском Селе в своей гардеробной, заговорила с ним со свойственными ей любезностью и снисхождением. Страхов до того был прельщен собой, что о возможности стать избранником говорил даже с графом Паниным, в канцелярии которого он служил секретарем. Он сообщил свое открытие графу в то время, когда ехал с ним из Царского Села, где министр имел доклад у императрицы. Панин принял его за сумасшедшего и хотел отвлечь от этой безумной мечты. Однако в действительности Страхов не был настолько безумен, как предполагал Панин; по крайней мере, эта мечта составила его карьеру. Он стал чаще навещать своих родных и видал там императрицу, которая по совершенно непонятной причине, вероятно для развлечения, охотно беседовала с ним. Когда Екатерина однажды сказала ему, что он может просить у нее какой-нибудь милости, Страхов бросился на колени и просил ее руки. Это было уже слишком. Императрица более не виделась с ним иначе как публично, при дворе.