Ирина Гуро - Ранний свет зимою Страница 40

Дорожка шла в гору. Ярко-зеленый мох на коричневых стволах деревьев — это было красиво. Какое-то белое пятно выделялось на зелени. Подойдя ближе, Миней увидел картонное объявление с печатным текстом:

«Царапать скалы, сдирать мох нельзя. Штраф десять марок!»

И, хотя Миней вовсе не собирался всего этого делать, ему почему-то стало неловко.

Вскоре Миней достиг вершины холма. Отсюда открывался действительно прекрасный вид на ярко-зеленую долину, желтый берег Эльбы и городок, утопающий в зелени.

Миней хотел присесть, но поостерегся. И правильно сделал.

— Садиться на траву воспрещено. Господин может воспользоваться стулом. Пятнадцать пфеннигов! Горный воздух. Прекрасный ландшафт, — раздалось сзади.

Усмехнувшись, Миней присел на складной стульчик, предложенный личностью неопределенного возраста в поношенном костюме.

— Советую господину туристу осмотреть шерстопрядильную фабрику. Отсюда десять минут ходьбы, — шепнул тоном заговорщика владелец складного стула. — За незначительное вознаграждение вы можете ознакомиться с современным предприятием.

Посидев, сколько ему показалось приличным за пятнадцать пфеннигов, Миней пошел по указанному ему направлению.

Фабрика не работала. Привратник, инвалид на деревянной ноге, объяснил, что работницы фабрики вторую неделю бастуют.

— Еще совсем недавно, — вспоминал привратник, — каждая работница брала шерсть на дом, делала все, что ей велели, и никаких забастовок не было.

Миней осмотрел довольно примитивную шерстомойку, зал с усовершенствованными веретенами и красильный цех.

Снизу донесся бой башенных часов. Пробило три. Проголодавшись, Миней направился в поселок. В маленьком кафе было многолюдно. Преобладали женщины. Многие привели с собой детей.

— Пусть они все подохнут, эти хозяева! Эти свиньи! За пятьдесят пфеннигов я должна наживать себе чахотку! Нам обязаны выдавать молоко! Работа вредная. Ведь я мою эту проклятую вонючую шерсть! — кричала высокая, худая женщина.

— Правильно, Луиза! Будем держаться дружно! Заставим их пойти на прибавку мойщицам, — поддержал ее пожилой мужчина со сморщенным лицом.

— Почему мойщицам?! Мы за общую надбавку! На том и будем стоять! Куда смотрит правительство? Разве мы не немцы? — прохрипел простуженный женский голос.

— Кайзеру некогда! Он занят защитой мусульман от Англии! — весело отвечал изрядно уже подвыпивший парень.

— Он их защищает, чтобы почище обобрать, — подсказал его товарищ.

— Какое мне дело до мусульман! По мне, пусть их хоть вовсе на свете не будет! — кричала Луиза. — У меня трое детей, я должна их кормить!

— Как можно, уважаемая! Это же наша дорогая подопечная Оттоманская империя! — хохотали парни.

За одним из столиков выступал местный «политикер», господин с «вильгельмовскими» усами, судя по его чемоданчику — парикмахер.

— Африканская проблема, господа, — только начало, — говорил он, плавно взмахивая рукой, в которой чудилась бритва. — Влияние Германии должно распространиться на весь мир.

За соседним столиком четыре человека, по виду рабочие, пили пиво.

— Дай бог, чтобы не было войны, — сказал один из них и поднял свою кружку.

Все молча выпили.

Обратно Миней пошел пешком. На углу, на обочине дороги сидел пожилой субъект под бумажным зонтом с объявлением:

«За одну марку предсказываю будущее, угадываю прошлое и настоящее».

— А также за отдельную плату могу сообщить о будущем Европы! — добавил субъект из-под зонтика унылым голосом. Будущее Европы, видимо, оставляло желать лучшего.

Миней свернул с улицы поселка и пошел зеленым склоном. По дороге ему попался чистый прозрачный ручеек, вытекающий из-под мхов. Миней посидел около него. В однообразном журчании струи ему послышались и жалоба и надежда.

Из Вильдунгена Миней несколько раз выезжал в Берлин. «Поеду проветриться», — объяснял он Тарутиной.

Она понимающе кивала головой.

— Езжай, езжай, сама была молодая.

Он побывал на собраниях русских эмигрантов, слушал ораторов разных направлений, участвовал в спорах. Его тормошили, засыпали вопросами, иногда ставившими его в тупик, — так мало знали спрашивающие о сегодняшней России.

Его очень часто не понимали, не могли понять. Многие из эмигрантов жили какими-то своими давнишними представлениями о России. И Миней удивлялся, как эти люди, оторвавшиеся от России и самого движения, пытаются руководить этим движением.

Минею становилось все яснее, какую непримиримую борьбу ведет Ленин и его друзья с деятелями, имена которых принадлежат уже прошлому, в каких жестоких боях рождается «Искра». Яснее представлялось ему принципиальное значение этой борьбы для сегодняшнего и для завтрашнего дня революционного движения.

Степана Ивановича Миней повидал еще только раз. Это было короткое свидание в номере дешевой гостиницы в Темпельгофе.

— Уезжаю в Лондон, — сказал Новоселов. — Товарищи передадут вам все, что надо увезти в Россию. Доставку обеспечите?

— Безусловно.

Степан Иванович обнял Минея за плечи и, глядя ему в глаза, мягко сказал:

— Приедете в Читу — поделитесь с товарищами всем, что видели. Пусть учатся. И пусть будут готовы к тому, что и вы из Читы уедете, и каждый из них, может быть, уедет…

— Уехать из Читы?

— Ну чего вы удивляетесь! А как же иначе? Вы и сегодня считаете себя только помощником аптекаря? А Гонцов, по-вашему, всего лишь деповский токарь?! Ничего похожего! Прежде всего вы — революционеры. Куда надо будет, туда вас и пошлют. И гордитесь этим!..

В конце лета Дарья Ивановна заскучала, засобиралась домой. К отъезду были готовы чемоданы, не особенно большие, так, чтобы не сдавать в багаж, но вместительные.

Дарья Ивановна умилилась:

— Какой же ты заботливый! Глянь-кось, сундуки вроде пустяковые, а тяжелые.

— Добротные: не на одну поездку, — объяснил Миней.

— А замки-то, замки! Мне их и не открыть!

— Я вам и закрою и открою, когда в Читу приедем. Не беспокойтесь, — пообещал Миней. — Неловко же из-за границы с корзинами ехать!

— И то верно. Ну, ты уж сам с ними управляйся! — решила Тарутина.

При таможенном досмотре на границе чемоданы Дарьи Ивановны только открыли, да тут же и захлопнули: какая уж там могла быть контрабанда у сибирской миллионщицы!

В России их встретила осень. Задумчиво брела она по черным полям, сеяла мелкий дождик. Перевалив за Урал, путешественники достали шубы. Ночи стояли студеные, тихие, будто настороженные — вот-вот ударят морозы.