Пушкин и финансы - Коллектив авторов Страница 41

VIII

Как мы видим, уже несколько десятилетий не появлялось никаких новых данных об истории «медной бабушки». Можно, конечно, считать, что приведенные выше слова Т. Н. Волковой: «Полотняный Завод 16 декабря 1775 г. посетила во время своего путешествия по России Екатерина II. В память этого посещения Афанасий Абрамович Гончаров решил поставить памятник императрице. Но отлитой в 1786 г. в Берлине большой бронзовой статуе не суждено было украшать собою Полотняный Завод» – основываются уже на документах, которые она собиралась опубликовать в своей так и не напечатанной статье, но все-таки это тоже относится к области догадок, тем более что и сама Волкова допускает старую ошибку, восходящую к А. Средину, а именно – что статуя была отлита в 1786, а не в 1788 г.

Но вот М.Яшин нашел и опубликовал в 1964 г. интересный документ, который, правда, не столько прояснил, сколько усложнил и без того неясную ситуацию с продажей статуи Берду. Яшин впервые извлек из той части гончаровского архива, которая хранится в РГАДА, переписку сестер и братьев Гончаровых, на основании которой опубликовал в журнале «Звезда» замечательную по насыщенности новыми для того времени фактическими материалами статью «Пушкин и Гончаровы». Один абзац он посвятил и взаимоотношениям Пушкина с «медной бабушкой». Разделяя мнение, что «Пушкин так и не продал ее», Яшин никаких специальных аргументов по этому поводу не приводит, но зато публикует интересный фрагмент из письма Ивана Николаевича Гончарова к Дмитрию Николаевичу.

Яшин пишет: «О дальнейшей судьбе „медной бабушки“[после попыток Пушкина продать ее в казну. – И. С.] долго ничего не было известно, кроме того, что Пушкин так и не продал ее. В письме Ивана Николаевича к брату от 28 декабря 1835 г. есть сведения о попытках самих Гончаровых продать статую: „Что касается покупки памятника, – пишет Иван Николаевич, – Носов утверждает, что Берд не хочет приобретать на условиях, которые ты ему предлагаешь. Но тем не менее, я на этом не остановлюсь и пошлю Юрьеву, который мне дал надежду, что он это устроит“. Только в 1846 г. екатеринославское дворянство купило памятник и установило в своем городе»[439].

Это любопытное письмо мы попытаемся проанализировать, когда будем более подробно рассматривать именно «пушкинский» период истории «медной бабушки».

Наконец, в 1971 г. в алма-атинском журнале «Простор» появилась статья В. Рогова «История „статуи медной“». Журнал этот был известен тем, что там нередко появлялись интересные публикации на самые разные темы, и он пользовался вниманием московских читателей (думаю, что и ленинградских тоже).

Рогов не был профессиональным пушкинистом, но именно ему довелось наконец извлечь на свет и опубликовать документы, как я полагаю, из той самой гончаровской «кипы связанных бумаг», касающихся памятника Екатерине II. Он обнаружил их в ЦГАЛИ (ныне – РГАЛИ), в фонде Академии художеств (ф. 647). Каким образом он на них вышел, мне неизвестно.

По поводу того, почему они оказались именно в этом фонде, можно предположить следующее. В какой-то момент они были переданы в ЦГАЛИ (возможно, из Литературного музея?) и вошли в фонд 647. Что еще находилось в этом фонде, я не знаю, но важно, что по состоянию на 1947 г. документы Академии художеств составляли отдельный фонд № 640, причем в него входили документы за 1800–1890 гг., и в описании этого фонда в «Путеводителе»[440] никаких упоминаний о гончаровской статуе нет. Описание фонда № 647 в этом «Путеводителе», к сожалению, отсутствует. Затем, очевидно, произошло некоторое переформирование фондов, и фонд Академии художеств объединился с фондом № 647, приняв и его номер. Можно предположить, что это объединение произошло потому, что в документах прежнего фонда № 647 речь шла именно о создании памятника, и было естественно объединить эти документы с документами Академии художеств. Существенно то, что после этого объединения временной интервал документов в фонде сразу расширился в сторону XVIII века: 1769–1890 гг.[441], благодаря как раз тому, что в нем оказались документы, связанные с созданием «медной бабушки». Во вновь сформированном фонде № 647 эти документы образовали специальное дело «об установлении бронзового монумента Екатерины II (переписка с иностранными фирмами об отлитии памятника)»[442]. Однако в новом «Путеводителе» в описании фонда, как и в прежнем, об этом деле не упоминается ни словом, так что заслуга В. Рогова в том, что он все-таки нашел именно это дело.

Наконец-то история создания памятника строится Роговым на документальной основе:

Знакомясь с документами последней четверти XVIII столетия, мы видим, что уже с 1776 года ведется переписка с берлинской фирмой «Томсон Рованд и Ко» по поводу монумента, а позднее заключается со скульптором контракт, который подписывается – «…в Берлине сентября 18 дня 1781 года господином Вильгельмом Христианом Мейером и братом ево… Мейером, а сей в Москве февраля 28 дня 1782 г. господином коллежским асессором Афанасием Гончаровым». В конце 1782 года российский министр при берлинском дворе князь В. С. Долгоруков осматривает на месте модель статуи и ведет оживленную переписку по этому поводу с Афанасием Абрамовичем Гончаровым. Из письма В. Мейера А. Гончарову от 1 апреля 1783 г. мы видим, что к тому времени скульптор получил часть денег за работу в сумме 4000 руб., что модель в алебастре закончена и «…от пола стоящая достает до потолка…»

Статуя была закончена в 1788 году, о чем свидетельствовала следующая надпись: «Артисты Берлинские работали: Мейер слепил, Маукиш отлил, Мельцер – отделал, спустя шесть лет. 1788». Однако сразу она в Россию доставлена не была. Очевидно, война с Турцией и Швецией, происходившая в то время, помешала этому. По свидетельству того же Афанасия Николаевича Гончарова, который к тому времени стал владельцем Полотняного Завода, монумент «…в 1791 году привезен был в Петербург и пошлины повелено было из казны платить, отдав мне оной для постановления…» Однако «постановления» не произошло, так как, привезя монумент в Полотняный Завод, первое время А. Н. Гончаров не решается его поставить из-за отсутствия письменного разрешения, а с 1796 года, с воцарением Павла I, политическая атмосфера изменяется настолько, что чествование Екатерины II едва ли было безопасным. Лишь при Александре I, в 1801 году, А. Н. Гончаров обращается с просьбой дать ему письменное разрешение поставить памятник на заводе. Но, получив разрешение через директора почт Д. П. Трощинского «…о постановлении изваянного образа блаженной памяти императрицы Екатерины Алексеевны на фабриках и в деревне…», не воспользовался им, и статуя продолжала храниться в одном из подвалов завода[443].

Что касается продажи статуи Берду, то Рогов все-таки предполагает, что продана она была еще при жизни