Фёдор Абрамов - Олег Трушин Страница 41

Томительное ожидание ответа, да ещё и получение его с наставлениями значительной переработки, ни в коей мере не вяжущейся замыслом: что может быть ещё хуже для уязвления честолюбия творческого человека? Даже прямой отказ в публикации, огульная критика не заставляют роиться стольким думам, сколько порождает отказ, завуалированный необходимостью всякого рода доработок.

Фактически «немым» отказом в публикации «Братьев и сестёр» ответил и «Новый мир», куда в конце зимы 1957 года на имя Александра Дементьева Фёдор Абрамов отправил свой роман.

Тогда на суд редакции был уже предложен иной вариант романа. Все прошедшие месяцы с осени 1957-го Абрамов совершенствовал текст, сократив его объём до сорока одной главы и дав ему новое название, оставшееся за романом навсегда. Именно в это время в конце романа будет поставлена окончательная дата его создания – 1958 год.

К слову, название «Братья и сёстры», родившееся с лёгкой руки Фёдора Мельникова, пришло спустя время раздумий. Первоначально отвергнутое Абрамовым, оно длительное время вообще им не рассматривалось и существовало лишь в одном из писем Мельникова. Уже в который раз, вновь и вновь прорабатывая текст, уже вроде бы прижившееся и даже заявленное в редакции название романа «Мои земляки» вдруг перестало нравиться Абрамову. И вот что вспоминает на этот счёт Мельников:

«В это время начались серьёзные, прямо-таки тревожные сомнения у автора романа насчёт названия “Мои земляки”. Абрамов срочно начал искать другое название. Времени на обдумывание практически не было.

В спешном порядке мы начали составлять новый список названий. Он получился длинным. Как в 1955 году, я вновь предлагал название “Братья и сёстры”. Фёдор соглашался с этим, но опять-таки не очень утвердительно. Помню, очередным и последним рождением названия романа мы занимались в его коммунальной квартире. Фёдор очень торопился, чтобы не опоздать в редакцию журнала “Нева”, где его ждал редактор…»

В «Неве», да и впоследствии в журнале «Роман-газета», где роман будет опубликован чуть позже, название произведения «Братья и сёстры» приняли с неохотой, настороженно, увидев в этом некую «патриархальность» и даже намёк на религиозность, на что Фёдору Абрамову пришлось отвечать, отстаивая свою точку зрения, свою правоту. Но и тут он выстоял, удержав название романа, а вместе с ним и заданную высоту – планку духовности, стойкости и братства, что проложено красной нитью через все его главы.

И всё же Фёдор Абрамов очень надеялся на то, что его «Братья и сёстры» увидят свет в «Новом мире», куда в июле 1958 года на должность главного редактора вновь вернулся Александр Твардовский. Он непомерно хотел этого, видя для себя публикацию в «Новом мире» не просто знаковой, но и судьбоносной.

Но надежды, наивные ожидания Фёдора Абрамова на решение о публикации в «Новом мире», да и вообще о поддержке романа этим журналом не оправдались. Когда Абрамов отправлял рукопись в «Новый мир», у руля редакции ещё находился Константин Симонов, который вряд ли стал бы «марать» страницы журнала весьма нелицеприятной фамилией, стоившей в своё время его предшественнику редакторской должности, да и самому журналу доставившей немало хлопот.

Безусловно, Константин Симонов осторожничал, тем более время яркой «оттепели» уже давно было позади. Не исключено, что, возможно, он и читал абрамовскую рукопись, но иного решения принять не мог. Конечно, для нас это догадки, но так вполне могло быть, и опровержения тому нет.

К слову, вряд ли Александр Твардовский, вновь переступив в июле порог редакции «Нового мира», в одночасье принял бы решение о публикации романа столь нашумевшего в своё время автора.

Отдушиной для Фёдора Абрамова во всех мучительных ожиданиях, как и в прежние лихие годы, стала родная Веркола, куда он, оставив ленинградские дела, семейные проблемы, улетел в начале июля и где пробыл до конца августа. В это веркольское лето, набравшись сил, собрав волю в кулак, вопреки всему, не оборачиваясь на всё то, что могло сбить с намеченного пути, он, ещё не увидев опубликованными «Братьев и сестёр», активно приступил к сбору материала для своего второго романа – «Две зимы и три лета», который изначально был задуман под названием «Встречи и разлуки».

Что двигало Фёдором Абрамовым в это сложное время? Огромное желание писать, работать или же желание доказать самому себе возможности в достижении поставленной цели? А может быть, он боялся упустить время?

В Верколе его творческой лабораторией, как и прежде, стала маленькая тесная комнатёнка в доме брата Михаила.

Но самое главное, он вновь был в своей родной стихии – деревне, в окружении всего того, что так любил с самого детства! Фёдор Абрамов много беседовал с веркольцами, бывал на рабочих станах, сенокосах и, конечно, сам неизменно помогал землякам. Его записные книжки той поры от корки до корки исписаны тем, что ложилось на сердце, что потом станет ярким вкраплением в будущие произведения.

Живя у Михаила, семья которого по-прежнему оставалась главным прообразом пекашинских Пряслиных, он изнутри видел нелёгкую крестьянскую жизнь всего послевоенного периода. Жизнь колхозника – это непосильная работа за ничего не значащие трудодни, привязанность к земле, тяжкое бремя налогов, обязательство займов и много ещё чего, что душило веру в справедливость, надежду на лучшую долю. И он брал на карандаш всё, что касалось первых мирных лет, по крупицам собирая необходимое, выискивая в каждой мелочи то, что могло ярко показать адский труд крестьянина, для которого и после весны 1945-го не закончился трудовой фронт. Часами просиживал в Веркольской библиотеке, листая подшивки Карпогорской районной газеты «Лесной фронт», просматривая периодику той, интересующей его поры.

В августе, когда Фёдор Абрамов уже вернётся в Ленинград, придёт долгожданное известие о подписании в печать сентябрьского номера «Невы» с романом «Братья и сёстры». А выход этого журнала застанет его в Крыму, куда они с Людмилой уедут 1 сентября почти на весь бархатный сезон.

Благодарные читательские отзывы из разных уголков страны посыпались на Фёдора Абрамова с первых же дней после публикации романа. Писали на адрес квартиры на Университетской набережной, писали до востребования, на кафедру советской литературы и даже в Ленинградское отделение Союза писателей, членом которого Абрамов ещё не был. Писали просто: «Ленинград, писателю Фёдору Абрамову», как чеховский Ванька «на деревню дедушке». И что самое интересное, корреспонденция находила своего адресата. Это были сердечные послания с благодарностью за правду, за совесть, за искренность сказанного в романе, в котором многие увидели и свою непростую жизнь. И Абрамов, чувствуя свою ответственность за отклик каждого читателя, непременно отвечал. А письма были такими:

«Уважаемый Фёдор Александрович, здравствуйте!

Прочитала Ваш роман “Братья и сёстры”. Очень и очень мне понравился. Вы так правдиво всё описали – так