Земля обетованная - Обама Барак Страница 41

Тем не менее, когда я путешествовал по Южной Каролине, выдвигая свою кандидатуру на пост президента, расовые взгляды казались менее закодированными, более откровенными, а иногда и вовсе не скрытыми. Как я мог понять хорошо одетую белую женщину в закусочной, которую я посетил, мрачно не пожелавшую пожать мне руку? Как я должен был понять мотивы тех, кто водружал плакаты возле одного из наших предвыборных мероприятий с флагом Конфедерации и лозунгами NRA, кричал о правах штатов и говорил мне идти домой?

О наследии рабства и сегрегации напоминают не только выкрикиваемые слова или статуи конфедератов. По предложению конгрессмена Клайберна я посетил младшую среднюю школу имени Дж. В. Мартина, государственную школу для преимущественно чернокожих в сельском городке Диллон на северо-востоке штата. Часть здания была построена в 1896 году, всего через тридцать лет после Гражданской войны, и если в течение десятилетий и проводился ремонт, то об этом нельзя было судить. Осыпающиеся стены. Сломанная сантехника. Треснувшие окна. Промозглые, неосвещенные коридоры. Угольная печь в подвале все еще использовалась для отопления здания. Покидая школу, я попеременно чувствовал то уныние, то новую мотивацию: Какое послание получили поколения мальчиков и девочек, приходя каждый день в эту школу, кроме уверенности в том, что для власть имущих они не имеют значения; что бы ни означала американская мечта, она не предназначена для них?

Такие моменты помогли мне увидеть изнуряющие последствия длительного лишения избирательных прав, тот фильтр, через который многие чернокожие жители Южной Каролины воспринимали нашу кампанию. Я начал понимать истинную природу своего противника. Я боролся не с Хиллари Клинтон, не с Джоном Эдвардсом и даже не с республиканцами. Я боролся с неумолимым грузом прошлого; инерцией, фатализмом и страхом, которые оно породило.

Черные министры и представители власти, привыкшие получать деньги за привлечение избирателей, жаловались на то, что мы делаем упор на привлечение низовых добровольцев. Для них политика была не столько принципами, сколько простым деловым предложением, тем, как все всегда делалось. Во время предвыборной кампании Мишель, чей прапрадед родился в рабстве на рисовой плантации в Южной Каролине, слышала, как благонамеренные черные женщины говорили, что проиграть выборы лучше, чем потерять мужа, подразумевая, что если меня изберут, то меня обязательно расстреляют.

Надежда и перемены были роскошью, говорили нам люди, экзотическим импортом, который завянет в жару.

25 января, накануне праймериз, телеканал NBC опубликовал результаты опроса, согласно которым моя поддержка среди белых жителей Южной Каролины упала до мизерных 10 процентов. Эта новость всколыхнула экспертов. Этого следовало ожидать, говорили они; даже высокая явка афроамериканцев не могла компенсировать глубоко укоренившееся сопротивление белых любому черному кандидату, тем более по имени Барак Хусейн Обама.

Аксельрод, всегда находящийся в режиме катастрофы, сообщил мне об этом, пролистывая свой BlackBerry. Он добавил, без всякой пользы, что если мы проиграем в Южной Каролине, наша кампания, скорее всего, закончится. Еще более бесполезным было то, что даже если мы вырвем победу, недостаточная поддержка белых приведет к тому, что пресса и Клинтоны будут сбрасывать со счетов эту победу и обоснованно сомневаться в моей жизнеспособности на всеобщих выборах.

Вся наша команда была начеку в день первичных выборов, осознавая, что все поставлено на карту. Но когда наконец наступил вечер и начали поступать результаты, они превзошли наши самые оптимистичные прогнозы. Мы победили Хиллари с перевесом два к одному, получив почти 80 процентов голосов чернокожих и 24 процента голосов белых. Мы даже выиграли на десять пунктов среди белых избирателей моложе сорока лет. Учитывая, какую перчатку мы прошли и какие удары мы получили после Айовы, мы ликовали.

Когда я вышел на сцену аудитории в Колумбии, чтобы произнести нашу победную речь, я почувствовал пульс от топота ног и хлопанья в ладоши. В зал набилось несколько тысяч человек, хотя под бликами телевизионных огней я мог видеть только первые несколько рядов — в основном студентов колледжа, белых и чернокожих в равной степени, некоторые из них держались за руки или драпировались на плечи друг друга, их лица светились радостью и целью.

"Раса не имеет значения!" — скандировали люди. "Раса не имеет значения! Раса не имеет значения!"

В толпе я заметил несколько наших молодых организаторов и волонтеров. И снова они прошли через это, несмотря на недоброжелателей. Они заслужили победный круг, подумал я про себя, момент чистой эйфории. Именно поэтому, даже когда я успокоил толпу и приступил к своей речи, у меня не хватило духу поправить этих благонамеренных болтунов и напомнить им, что в 2008 году, когда флаг Конфедерации и все, что он символизирует, все еще висит перед капитолием штата всего в нескольких кварталах от него, раса все еще имеет большое значение, как бы им ни хотелось верить в обратное.

ГЛАВА 7

После поражения Южной Каролины за спиной у нас, казалось, все снова стало складываться по-нашему. 27 января Кэролайн Кеннеди в своей статье в "Нью-Йорк Таймс" заявила о своей поддержке меня, великодушно предположив, что наша кампания впервые заставила ее понять, что молодые американцы когда-то черпали вдохновение у ее отца. Ее дядя, Тед Кеннеди, последовал ее примеру на следующий день, присоединившись ко мне для выступления перед несколькими тысячами студентов Американского университета. Тедди был абсолютно электрическим, используя всю старую магию Камелота, отбивая аргумент неопытности, который когда-то использовался против его брата, а теперь направлен на меня. Экс назвал бы это символической передачей факела, и я видел, что это значило для него. Как будто в нашей кампании Тедди распознал знакомый аккорд и обратился к времени до убийства его братьев, Вьетнама, реакции белых, бунтов, Уотергейта, закрытия заводов, Алтамонта и СПИДа, к тому времени, когда либерализм был полон оптимизма и духа "могу сделать" — того самого духа, который сформировал чувства моей матери в молодости и который она передала мне.

Поддержка Кеннеди добавила поэзии нашей кампании и помогла нам подготовиться к Супервторнику 5 февраля, когда за один день будет определено более половины делегатов страны. Мы всегда знали, что Супервторник будет представлять собой огромную проблему; даже после наших побед в Айове и Южной Каролине Хиллари оставалась гораздо более известной, и та розничная кампания лицом к лицу, которую мы проводили в первых штатах, была просто невозможна в более крупных и густонаселенных местах, таких как Калифорния и Нью-Йорк.

Но что у нас было, так это низовая пехота, которая росла с каждым днем. С помощью нашего ветерана, эксперта по делегатам Джеффа Бермана, и нашего упорного полевого директора Джона Карсона, Плауфф разработал стратегию, которую мы должны были реализовать с той же целеустремленностью, что и в Айове. Вместо того, чтобы пытаться выиграть крупные штаты, где проходили праймериз, и тратить значительные средства на телерекламу, чтобы смягчить наши потери, мы сосредоточили мое время и наши полевые усилия на штатах, где проходили избирательные участки — многие из них были небольшими, сельскими и в подавляющем большинстве белыми — где энтузиазм наших сторонников мог привести к относительно большой явке и победе, что привело бы к большим делегатским отборам.

В качестве примера можно привести Айдахо. Нам не имело смысла посылать оплачиваемый персонал в такой маленький, сплошь республиканский штат, но решительная группа добровольцев под названием "Айдахоанцы за Обаму" организовала себя сама. Они провели последний год, используя социальные сети, такие как MySpace и Meetup, чтобы создать сообщество, узнать мою позицию по вопросам, создать личные страницы для сбора средств, планировать мероприятия и проводить стратегическую агитацию в штате. Когда за несколько дней до Супервторника Плауфф сказал мне, что я буду вести кампанию в Бойсе вместо того, чтобы провести дополнительный день в Калифорнии, где мы быстро набирали обороты, признаюсь, я сомневался. Но арена Boise State, заполненная четырнадцатью тысячами ликующих жителей Айдахо, быстро избавила меня от скептицизма. В итоге мы победили в Айдахо с таким большим отрывом, что получили там больше делегатов, чем Хиллари получила от победы в Нью-Джерси, штате с более чем в пять раз большим населением.