Китти Келли - Жаклин Страница 41

Когда он познакомил ее с Сэмом Рейбюрном, спикером палаты представителей, Каролина уставилась на его лысую голову и спросила: «А почему у вас нет волос?»

Показав отремонтированный Белый дом Элеоноре Рузвельт и Генри Моргентау, президент предложил им выпить. Каролина, пританцовывая в своих туфлях на высоких каблуках, выпалила: «Они уже выпили, папа. Разве ты не видишь их стаканы?»

Между тем популярность президента Кеннеди росла. «Это все из-за Каролины, — ворчал один сенатор, — и ничего уж тут не поделаешь».

Однажды, находясь в Овальном кабинете, Каролина подняла трубку телефона. «Я хочу поговорить с дедушкой, — сказала она. Оператор Белого дома немедленно позвонил Джозефу Кеннеди в Палм-Бич, и Каролина долго болтала с дедом. Затем она обратилась к отцу: «Ты хочешь поговорить с дедушкой?»

«Каролина, что ты делаешь?» — вскричал президент. Когда он снял трубку, чтобы поговорить с отцом, Каролина схватила другой телефон и велела оператору Белого дома соединить ее с мисс Чарльз Райтсмен.

«Теперь я позвоню Джейн», — сказала она.

Кеннеди поощрял общительную фотогеничную девочку как можно чаще общаться с репортерами. Фотографов специально допускали в его кабинет, чтобы они фотографировали ее. Джекки протестовала. Ей не нравилось, что ее дочь используют в политических целях. Всякий раз, когда она видела фотографии своих детей в журналах, она связывалась с Пьером Сэлинджером и спрашивала его, почему он допускает подобное. Сэлинджер робко отвечал, что все это делается с согласия самого президента. «А мне плевать, — кричала Джекки. — Он не имеет права использовать моих детей в политических целях».

Когда журнал «Лук» захотел напечатать фото-эссе о президенте и его сыне, Сэлинджер сообщил об этом Джекки. Она разразилась тирадой, говоря, что это вторжение в личную жизнь семьи. Президент улыбнулся, когда Сэлинджер повторил ему эти ее слова. «Давай подождем пока с этим, — сказал он. — Вернемся к этому вопросу, когда она уедет из города».

Как только Джекки с сестрой уехали в Италию, фотографов вызвали в Овальный кабинет, где они смогли сфотографировать маленького Джона, сидящего под президентским столом. Когда первая леди вернулась, Сэлинджер рассказал ей о случившемся. Джекки начала кричать, что муж не имеет права эксплуатировать ее детей.

«Подождите, вам понравятся фотографии», — заверил ее Сэлинджер.

«Вы всегда так говорите», — фыркнула она.

Охрана тайны семейной жизни стала просто манией у Джекки, и она велела посадить возле Белого дома рододендроны, которые скрывали бы площадку, на которой играла Каролина. Она приказала агентам секретной службы конфисковывать пленки у фотографов, которые фотографируют без разрешения.

Истории о любимых животных детей также сводили ее с ума. Прочитав дурацкую статью о Чарли, вельш-терьере семьи Кеннеди, она бросилась искать псаря. «Никогда больше не позволяйте делать ничего подобного этим любопытным репортерам, — кричала она. — Меня тошнит от их статей, и я не хочу, чтобы вы рассказывали обо мне этим ведьмам».

Пресса, со своей стороны, прилагала все больше усилий, чтобы писать о Кеннеди. Появлялись статьи о Каролине и маленьком Джоне, об их любимых хомячках Мерибел и Блюбел, котенке Томе, их желтой канарейке Робине, о пони Макарони и белом щенке Пушкине — подарке Никиты Хрущева.

«Меня просто чертовски тошнит, когда я читаю о Макарони», — сказала Джекки Сэлинджеру.

Когда один фотограф отправился за Джекки в Миддлбург и сфотографировал тот момент, когда она упала с лошади, супруга президента немедленно позвонила в Белый дом. Она сказала своему мужу, чтобы он запретил фотографам снимать ее.

Кеннеди возражал: «Когда первая леди падает на свою задницу, это является новостью, представляющей интерес для всей страны». Этот фотограф продал свою фотографию журналу «Лайф» за 13 000 долларов.

К счастью для Джекки, когда она упала второй раз, поблизости не оказалось фотографов. Ее лошадь оступилась, и она упала вперед головой, потеряла сознание, прикусила язык и вся побледнела. Когда к ней подскакал следующий за ней всадник, она встала, отряхнула пыль, села на коня и помчалась дальше.

«Слава Богу, что эти чертовы фотографы не сфотографировали меня в этот момент», — вздохнула она.

Тяжело переживая то, что она постоянно является объектом всеобщего внимания, Джекки говорила, что чувствует себя как бы сумасшедшей. Она презирала титул первой леди и злилась, когда ее так называли. «Прошу вас, мистер Уэст, — говорила она главному дворецкому, — пусть меня не называют первой леди. Это похоже на кличку лошади. Сообщите телефонисткам да и всем другим служащим, чтобы ко мне обращались как к миссис Кеннеди, а не как к первой леди».

Ей также очень не нравилось, когда ее в печати называли Джекки. «Нельзя обращаться так фамильярно к жене президента, — говорила она. — Почему меня величают этим мальчишеским именем, если у меня есть свое замечательное имя».

Она велела Сэлинджеру сказать репортерам, чтобы они обращались к ней публично как к Жаклин Кеннеди или миссис Джон Ф. Кеннеди, но ни в коем случае не Джекки. Фотографам также были даны инструкции. Им не разрешалось фотографировать первую леди с сигаретой в руках. Президент поддержал это, так как ему не нравилась привычка жены без конца курить сигарету за сигаретой.

«Он наезжает на меня постоянно за то, что я курю», — говорила Джекки.

Ненавидя титул первой леди, она не хотела играть роль, положенную хозяйке Белого дома. «Какого черта я должна заниматься благотворительностью, если у меня полно домашних дел? — спрашивала она. — Я просто пошлю в больницы фрукты, орехи и цветы».

В качестве первой леди Джекки отказывалась посещать политические мероприятия. «Бедняга Джек, — говорила она одной подруге. — Он думает, что если я не стану посещать эти благотворительные политические сборища, то его подвергнут импичменту». Она отказывалась от всяческих официальных приемов и игнорировала все, что ей казалось скучным и бесполезным. Это относилось и к голосованию.

Вместо того чтобы поехать с президентом в Бостон участвовать в ноябрьских выборах, Джекки осталась в Глен Ора. «Джек не баллотируется, так зачем я должна голосовать? — спрашивала она у подруги. — Мне плевать, кого там выберут в конгресс или сенат».

Несмотря на то, что ее муж уделял большое внимание правам человека, Джекки отказалась посетить собрание Совета негритянских женщин. Она говорила Тиш Болдридж: «Пошли им поздравление от моего имени».

И она отправилась в свое вирджинское поместье охотиться на лис. Впоследствии она послала вместо себя Тиш. «Не переношу этих глупых женщин».