Леонид Млечин - Горбачев и Ельцин. Революция, реформы и контрреволюция Страница 41

Яковлеву как инвалиду войны предлагали пойти заведовать кадрами на ткацкой фабрике или спиртоводочном заводе. На фабрике давали дополнительный паек, на заводе — корм для коровы. Но отец, тоже раненый и лежавший в госпитале, прислал письмо: пусть идет учиться. Поступил в Ярославский педагогический институт. Оттуда взяли инструктором в обком партии. Андропов был уже тогда вторым секретарем ЦК компартии Карело-Финской ССР.

Работа в партаппарате была своеобразной школой жизни. В 1953 году из обкома Яковлева забрали в Москву, в ЦК. Мать отговаривала:

— Не езди туда, скажи, что ребенок маленький родился…

Андропова, напротив, из ЦК отправили на дипломатическую работу, он поехал послом в Венгрию. Яковлев тоже побывал за границей, правда, в более скромной роли — учился в Соединенных Штатах, в Колумбийском университете, потом в Москве, в Академии общественных наук. Защитил кандидатскую диссертацию, потом докторскую.

Затем они вновь встретились в ЦК. Андропов возглавил новый отдел по связям с коммунистическими и рабочими партиями социалистических стран. Яковлев успешно продвигался по служебной лестнице, сначала в отделе науки ЦК, потом в агитпропе. Андропов его далеко обогнал — стал секретарем ЦК, потом председателем КГБ, а Яковлев — первым заместителем заведующего отделом пропаганды. Заведующего не было, так что он фактически руководил отделом.

Александр Николаевич был человеком, лишенным догматизма и начетничества. Возглавляя отдел пропаганды, он прекрасно понимал, что происходит в стране. Он говорил секретарю ЦК компартии Украины Федору Даниловичу Овчаренко (тот записал слова московского начальника в дневник):

«У нас созданы условия для безнравственных поступков. В соцсоревновании много показухи. Надо начинать с партии (взятки, пьянки, балы). Воспитывается цинизм, а это признак разложения партии».

Хорошо помню, как мой отец, работавший в «Литературной газете», делился вечером впечатлениями от беседы с Яковлевым. Отец, человек неравнодушный и темпераментный, вошел в кабинет руководителя отдела пропаганды со словами:

— Александр Николаевич, молодежи нужны идеалы! А на чем мы можем ее воспитывать?

Мудрый Яковлев посмотрел на него и сказал:

— А ты пробовал без вертушки дозвониться до председателя райисполкома?

Мол, о каких идеалах ты говоришь в бюрократической системе, где ни до кого достучаться нельзя?

В кабинет Яковлева на Старой площади пришел известный экономист Николай Петрович Шмелев. Рассказал, как в Хабаровске, куда приехал читать лекции, увидел ночью людей, дежурящих у костра. Зима, холодно… Старшина-пограничник объяснил московскому лектору: «Мясо обещали привезти. К открытию магазина. Вот они и ждут. Мороз — не мороз, а жить надо».

Что мог ответить Шмелеву исполняющий обязанности заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС?

— Напиши записку, — сказал Яковлев и ткнул пальцем куда-то вверх, в потолок. — А я за запиской послежу.

Положение Александра Николаевича во властной иерархии было непростым. Он не был брежневским человеком. Леонид Ильич относился к нему с прохладцей. Когда Яковлев возглавил отдел пропаганды, ему позвонил помощник генерального секретаря Георгий Эммануилович Цуканов:

— Ну, как теперь будем показывать деятельность Леонида Ильича?

Яковлев осторожно ответил:

— В соответствии с решениями ЦК.

— Ах, вот как, ну-ну.

В голосе брежневского помощника сквозило разочарование. Он рассчитывал на больший энтузиазм при исполнении главной задачи пропагандистского аппарата. Это тоже имело значение, когда разгорелся скандал после выступления Яковлева в «Литературной газете».

Статья Александра Николаевича была ортодоксальной. Он обвинял представителей русской партии в отступлении от классовых позиций, от партийных взглядов, в идеализации дореволюционной России. Поэтому его поддержал сталинский соратник Вячеслав Михайлович Молотов. Встретив его в санатории, сказал: статья верная, нужная, Владимир Ильич часто предупреждал нас об опасности шовинизма и национализма.

Но Яковлеву не простили слов об опасности великодержавного шовинизма. Обратим на это внимание. Выразитель партийных взглядов стал внутри партии мишенью хорошо организованной атаки. Это свидетельство того, какие настроения господствовали уже тогда среди партийного руководства. Эти люди сыграли большую роль в разрушении Советского Союза как многонационального государства.

Против Яковлева были мобилизованы все, кто поддерживал так называемую русскую партию, в том числе влиятельные члены политбюро и сотрудники аппарата. Обратились к Михаилу Александровичу Шолохову, чтобы он пожаловался в ЦК: Яковлев обидел честных патриотов. Шолохов написал Брежневу, обратив внимание генсека на то, что «особенно яростно, активно ведет атаку на русскую культуру мировой сионизм, как зарубежный, так и внутренний».

Многое, если не всё, зависело от мнения Михаила Андреевича Суслова, фактически второго человека в партии. Суслов был единственным, с кем Брежнев считался и кому доверял. Позиция Яковлева полностью соответствовала партийной линии. Но Суслову не понравилась самостоятельность Яковлева. Кто ему поручал писать статью? Зачем он устроил ненужную полемику? Превыше всего ценились осторожность и умение вообще не занимать никакой позиции…

Историю с этой статьей я знаю из первых рук. Ее опубликовал мой отец.

«Демичев трусливо отступил, “сдал” Александра Николаевича, — вспоминал мой отец. — А ведь Демичев читал статью предварительно, мы в “ЛГ” трижды ставили ее в номер и трижды снимали. Вел статью я — в порядке исключения, старался что-то отшлифовать, обезопасить автора. Да, Яковлев не напрасно волновался, решив опубликовать свою острейшую статью. Расплатился он не так уж сильно — его отправили послом в Канаду, но в тогдашней идеологической ситуации это была серьезная потеря.

На заседании политбюро Брежнев представил дело так, что Яковлев будто бы сам попросился на дипломатическую работу. “Поперед батьки не забегай” — это правило безотказно действовало не только в колхозах…»

В марте 1973 года Яковлева положили в больницу для высокого начальства на улице Грановского. В апреле сняли с должности и на десять лет отправили в приятную, комфортную, но ссылку, — послом в Канаду. Иначе говоря, Александр Яковлев получил десять лет с правом переписки. Из Канады его вернул Горбачев — после смерти Брежнева. Годы, проведенные в Канаде, произвели сильное впечатление на советского посла. Он думал: если эти люди сумели так славно устроить свою жизнь, почему мы-то не можем?