Андрей Ганин - Атаман А. И. Дутов Страница 41

Сложно оценить степень достоверности этого свидетельства. Тем более, что Солоневич известен своим резко отрицательным отношением к руководителям Белого движения. По меньшей мере странным выглядит обращение Солоневича к Дутову с просьбой о выдаче оружия. Можно подумать, что возглавляемый Дутовым Совет Союза казачьих войск был военизированной организацией с собственными запасами вооружения! Очевидно, что Дутов если и мог как-то содействовать Корнилову, то только посредством своего авторитета и связей в казачьих частях и петроградских штабах.

Разумеется, нельзя говорить о роли Дутова в те дни однозначно, однако нет никаких весомых доказательств того, что он должен был поднять восстание в Петрограде. Его отказ Солоневичу это доказывает. Если бы Дутов был действительно намерен выступить, он бы, конечно, с радостью воспользовался помощью любых сил. Собственные же (и приписываемые ему) признания Дутова, учитывая известную склонность атамана к бахвальству, нуждаются в самом критическом анализе. В годы Гражданской войны указания на нейтралитет Дутова в корниловские дни едва ли могли положительно восприниматься в Белом лагере, соответственно Дутову приходилось изворачиваться в объяснениях, чтобы не терять популярность.

Кроме того, в дальнейшем (осенью 1917 г.) Дутов тесно сотрудничал с Временным правительством и даже был произведен в следующий чин, что было бы невозможно, будь он причастен к какому бы то ни было заговору (вопрос о наличии заговора весьма интересовал Керенского, получавшего информацию об этом непосредственно из Чрезвычайной следственной комиссии по делу Корнилова). Совет Союза казачьих войск организационно не участвовал в движении Корнилова. Более того, вся деятельность Дутова и Совета Союза казачьих войск в период выступления Корнилова говорит об их нейтралитете, правда в большей степени благожелательном по отношению к Корнилову, чем к Керенскому. Как позднее свидетельствовал последний, руководители Совета «принадлежали к той группе лиц, как и Милюков, которые были убеждены, что победа будет на стороне Корнилова, а не на стороне революции»376. Тем не менее позиция Дутова не устраивала ни правых, ни левых. В частности, известный монархист В.М. Пуришкевич в письме Каледину от 4 ноября 1917 г. назвал политику Дутова (правда, скорее всего, в отношении всего периода до ноября 1917 г.) странной, указав, что из-за этого казаки оказались распропагандированы, и обвинил будущего оренбургского атамана в том, что тот упустил благоприятный для решительных действий момент377. Но, как уже говорилось, Дутов не собирался предпринимать такого рода действия. Думаю, не будет ошибкой сказать, что Дутов занял очень осторожную и выжидательную позицию.

От 13-го и 15-го Донских казачьих полков III корпуса в Петроград 29 августа прибыли ветеринарный фельдшер Гуров, урядники Мельников и Даращев. Они встретились с Керенским, который сказал им, что Корнилов – изменник и поднял мятеж, и приказал не исполнять приказов о движении к Петрограду, а офицеров арестовывать. Прибывшие были произведены в прапорщики378. Казаки просили командировать в эшелоны кого-либо из Совета Союза казачьих войск. Дутов попросил Аникеева получить для этого пропуск в штабе округа. Из штаба округа Аникеев с казаками и адъютантом Керенского лейтенантом Ковалько поехал в Совет. 30 августа делегаты Совета П.А. Авдеев и А.Ф. Худяков выехали к войскам (в 1-ю Донскую казачью дивизию) с задачей по возможности не допустить арестов офицеров и успокоить казаков, что им в целом удалось сделать. Перед выездом они имели беседу с Б.В. Савинковым.

30 августа в Петроград приехал генерал А.М. Крымов, который после беседы с Керенским застрелился. Похороны Крымова во избежание демонстраций протеста были проведены скрытно. В тот же день Дутова, Караулова и Аникеева в штаб округа пригласил Савинков. После беседы с ним состоялась встреча с начальником штаба Верховного главнокомандующего Генерального штаба генералом от инфантерии М.В. Алексеевым, который сказал, что «уже начались случаи дикой, кровавой расправы солдат с офицерами. Такие осложнения под влиянием пропаганды безответственных лиц возможны, хотя и маловероятны, и в ваших казачьих частях, подошедших к Петрограду. Надеюсь, вы не откажете мне в помощи и поедете в казачьи части поговорить с казаками, чтобы своим авторитетом успокоить их. Теперь в казачьих частях еще сохранился порядок, и поддержать его крайне необходимо. Временное правительство обещает провести в жизнь поставленные мною условия, но разве «им» можно верить? (подчеркнуто в документе. – А. Г.)»379. Разумеется, делегаты обещали поехать в полки, однако на следующий день их поездка была отменена. 30 августа была выпущена резолюция Совета с призывом к казакам подчиняться правительственным распоряжениям, но такой документ не устроил Керенского.

31 августа в Зимний дворец был вызван Дутов. Однако он сказался больным и не поехал, оставшись в своем номере гостиницы «Пушкинская» на Пушкинской улице. По поручению Дутова к Керенскому отправился войсковой старшина А.Н. Греков. В крайнем случае обещал быть и сам Дутов. Керенский принял Грекова в бывшем императорском кабинете, его целью было потребовать от Дутова решительных действий против Корнилова и Каледина. Совет должен был объявить Корнилова изменником, а Каледина – мятежником. Оба обвинения не имели под собой никакой почвы и основывались на страхах Керенского. Разумеется, Греков отказался выполнить его просьбу, сообщив, что не имеет необходимых полномочий. Тогда Керенский потребовал к себе весь президиум Совета Союза казачьих войск. Вскоре члены президиума были у Керенского. Керенский принял их вместе с министром призрения донским казаком И.Н. Ефремовым. Поздоровавшись с каждым за руку, он принялся ходить по кабинету, излагая волновавшие его вопросы. Керенский, по свидетельству есаула А.И. Аникеева, «в непозволительном повышенном тоне обратился к президиуму Совета со следующими словами: «Почему Совет так поздно нашел возможность сказать свое слово о подчинении Временному правительству. Совет это слово сказал тогда, когда стало ясно, что выступление генерала Корнилова ликвидировано. Кроме того, генерал Каледин поднял мятеж на Дону, грозит отрезать Москву и Петроград от угольного района, занял станцию Поворино, в Урюпинске сосредоточивает мятежные войска, разъезжает по области и призывает казаков к восстанию против Временного правительства. Совет в своем воззвании не вынес осуждения ни генералу Корнилову, ни генералу Каледину как мятежникам и предателям и изменникам родины. Я требую от Совета самого жестокого осуждения генералам Корнилову и Каледину. Если Совет это сделает, то все происшедшее я могу считать недоразумением»380. Обвинения Каледина в подготовке восстания были откровенной клеветой, обусловленной слабой информированностью Керенского о реальном положении дел (впрочем, слабо информированы были все стороны в этом конфликте) и страхом перед представителями правого лагеря. В то же время реальной ситуации не знали и члены Совета.