Соломон Кипнис - Записки некрополиста. Прогулки по Новодевичьему Страница 41

И тогда дочери Скрябина — Ариадна и Марина — напечатали в одной из парижских газет письмо, в котором они, присоединив к фамилии Молотова весьма нелестный эпитет, категорически отрекались от какого-либо родства с ним.

Когда Молотов приехал в Париж, советское посольство устроило в честь высокого гостя прием. Среди приглашенных был известный пианист Софроницкий Владимир Владимирович (1891-1961) с супругой, Еленой Александровной, тоже дочерью композитора Скрябина.

После выступления Софроницкого Молотов поблагодарил пианиста за доставленное наслаждение и, обращаясь к его жене, заметил, что ее сестры зря в такой оскорбительной форме открестились от него. И хотя Молотов произнес это беззлобно, с улыбкой, Софроницкий был очень смущен, а Елена Александровна спокойно, тоже с улыбкой, ответила:

— А я ведь этого не читала.

Последствий... не последовало. Может потому, что обиженный Молотов любил музыку и даже сам играл на скрипке?

Кстати, его родной брат действительно был композитором, но из предусмотрительности, чтоб его не путали с «тем» Скрябиным, носил фамилию Нолинский-Скрябин Николай Михайлович (1886-1966).

(3-40-13), (8-13-13)

ЭПИТАФИЮ ПРИКАЗАЛИ ЗАМЕНИТЬ

Академик Вернадский Владимир Иванович (1863-1945) — признанный корифей науки, ученый-энциклопедист. Он был основоположником геохимии, биогеохимии, радиогеологии, гидрогеологии.

«Всемирный биографический энциклопедический словарь» очень емко написал: «Идеи Вернадского сыграли выдающуюся роль в становлении современной научной картины мира».

...Только через восемь лет, после смерти Вернадского, к 90-летию со дня его рождения, нашлись, наконец, средства, чтобы сделать памятник на могилу ученого.

И тогда две женщины, боготворившие Вернадского, — АД. Шеховская, его личный секретарь, и В.С.Неополитанская, хранительница его Музея-квартиры, рьяно взялись за реализацию такой долгожданной возможности.

Анна Дмитриевна Шеховская рассказала мне эпопею создания памятника.

Сначала они ходили по кладбищам, чтобы по понравившимся надгробиям выбрать скульптора, которого хотели бы видеть автором памятника.

Выбор пал на Виленского Зиновия Моисеевича.

Встреча с ним, не успев начаться, стала близиться к срыву. Виленский с вниманием выслушал просьбу и... отказался, мотивируя тем, что перегружен заказами, а главное, никогда с Вернадским не общался, даже не видел его и поэтому сомневается, сможет ли выполнить скульптурный портрет, который должен не только запечатлеть облик человека, но и отразить его внутренний мир.

Но когда перед ним разложили фотографии Вернадского, скульптор долго их перебирал, рассматривал и после затянувшегося раздумья сказал:

— Согласен...

Созданный скульптурный портрет впечатляет. Смотришь на Вернадского и создается полная иллюзия, что вот- вот он выйдет из состояния глубокого раздумья и обратит на тебя свой взор, заговорит...

Когда памятник был готов, оставалось сделать на постаменте заготовленную эпитафию — слова Вернадского: «Ничего в мире нет сильнее свободной научной мысли».

Добро должен был дать Главлит. «Свободную мысль», пусть даже «научную», цензор расценил как крамолу. Подобрали такую эпитафию, что уже первые пять слов удовлетворили бдительного цензора:

«Мы живем в замечательное время, когда человек становится геологической силой, меняющей лик нашей планеты».

P.S. В творчестве скульптора Виленского тема «Вернадский» стала с того времени одной из главных: он сделал бюсты ученого для президиума Академии наук СССР, для станции метро «Проспект Вернадского», мемориальную доску на дом, где жил ученый.

(3-45-2)

РОДСТВО НЕ БЕЗ ПОЛЬЗЫ

1943 год. Красная Армия ведет тяжелейшие бои с немецкими войсками. Фронту нужно как можно больше оружия победы — истребителей, штурмовиков, бомбардировщиков, которые превосходили бы немецкие самолеты.

От совершенства двигателя — сердца боевой машины — во многом зависел успех в решении этой жизненно важной задачи. И особое бремя ответственности легло на ведущих конструкторов-двигателистов.

Одним из них был академик, Герой Социалистического Труда Микулин Александр Александрович (1895-1985), под руководством которого создавались двигатели для многих типов самолетов.

Микулин тогда возглавлял ОКБ авиационных двигателей при заводе, для которого главной задачей был выпуск серийных машин. И это нередко приходило в противоречие с тем, что надо было делать для ОКБ, осложняло и тормозило поставленные перед ним задачи.

Исправление такого положения должно было, по глубокому убеждению Микулина, значительно ускорить создание улучшенных моделей двигателей для боевых машин.

Однако все его попытки решить эту проблему оказываются безрезультатными.

И тогда Микулин использует последний шанс: просит Сталина принять его.

Суть дела Микулин излагает четко, коротко:

— Товарищ Сталин, в политике вы гений, а в технике положитесь на меня!

Нужен завод главного конструктора, чтобы мне не надо было каждый шаг согласовывать с директором серийного завода. Не будет такого опытного завода — погибнет вся авиация.

Сталин поддержал это предложение. Он верит в Микулина, в его высочайшую авторитетность (к этому моменту вклад Микулина в создание двигателей был уже отмечен тремя Сталинскими премиями!).

О том, что произошло дальше, сохранились различные варианты рассказа самого Микулина. Вот одна из записей:

— Только, товарищ Сталин, у меня одна просьба. Без помощника по научной части я ничего сделать не смогу. Мы два родных племянника Жуковского, я и мой друг, мой двоюродный брат Стечкин. Он несправедливо посажен, никаким вредительством он не занимался. Я за него отвечаю головой. И мне нужно, чтобы он был у меня замом по научной части. Я очень прошу вас удовлетворить мою просьбу.

— Ну, хорошо, согласимся — пусть хорошие моторы делают, — ответил Сталин.

Микулин знал, за кого просил.

Стечкин Борис Сергеевич (1891 -1969) был одним из основателей Центрального аэрогидродинамического института— знаменитого ЦАГИ, профессором, заведующим кафедрой двигателей Военно-воздушной инженерной академии, заместителем начальника Центрального института авиационного моторостроения.

…В 1937 году по клеветническому обвинению его арестовали и осудили. Он попал в один из тюремных институтов НКВД, которые окрестили «шарагами», «шарашками». И вот благодаря Микулину Стечкин оказался на свободе.