Михаил Каратеев - По следам конквистадоров Страница 41

— Пройдем прямо, — сказал Лусиано, перелезая через проволоку. — Так нам до берега всего пять километров, а в обход будет больше двадцати.

Мы последовали его примеру и очутились на необозримом пастбище. В отличие от казенной кампы, трава здесь была высокая и свежая. Кое-где виднелись небольшие рощицы и пасущиеся стада, но никаких признаков жилья или присутствия человека заметно не было — вероятно, хозяйственный центр поместья находился за много верст отсюда. Владения здешних «эстансиеро» измеряются не гектарами и даже не километрами, а квадратными легвами, это мера, равная двадцатипяти квадратным километрам. Скот, пасущийся на этих необъятных пространствах редко видит человека и благопристойными манерами отнюдь не отличается, в чем нам суждено было убедиться очень скоро.

Держа направление на прибрежный лес, мы прошли около версты, когда я заметил шагах в тридцати небольшого броненосца. Довольно неуклюжее животное, величиною с таксу, покрытое твердым панцирем с растущей на нем жиденькой щетиной, двигалось очень медленно, но заметив опасность, прибавило ходу, надеясь, очевидно, добраться до своей норы. Однако я был проворнее и поняв, что ему не уйти, броненосец внезапно остановился, приставил морду к земле и на моих глазах начал погружаться в нее как в масло, несмотря на то, что она была суха и тверда как кирпич. Он закапывался с такой быстротой, что пока я пробежал разделявшие нас десять шагов, из земли торчали только задние лапы и довольно толстый хвост, за который я его сейчас же схватил, не сомневаясь в том, что без труда вытащу наверх.

Однако, не тут-то было! Он, видимо, растопырился в своей дыре, продолжая работать передними лапами, и сколько я его не тянул, сначала одной рукой, а потом обеими, крепко упершись ногами в землю и напрягая все силы, — он не только не поддавался, а наоборот, продолжал погружаться, хотя и более медленно. Вскоре мне пришлось выпустить хвост, так как и он уходил под землю, Через несколько секунд передо мною оставалась только круглая как труба дыра.

Во время моего единоборства с броненосцем, все остальные столпились вокруг, наблюдая происходящее, и по сторонам никто не смотрел. Теперь мы подняли головы и сразу почувствовали себя не очень уютно: шагах в пятнадцати стоял огромный горбатый бык-зебу и, глядя на нас налитыми кровью глазами, рыл копытами землю.

— Серьезный бугай, — кисло заметил Богданов. — И что хуже всего, он, видимо, находится в неважном настроении.

— Да, мы, ему определенно не нравимся, — добавил Миловидов. — Вы бы, Михаил Дмитриевич, приготовили на всякий случай ружьишко, у вас калибр самый подходящий. Я, по правде сказать, не испытываю никакого удовольствия, когда меня быки поднимают на рога.

Положение было поганое. В агрессивных намерениях животного не могло быть сомнений, а вокруг расстилалось ровное, как блин, поле и деваться было некуда. Сразить такую махину из дробового ружья или из револьвера тоже было мудрено, не говоря уж о том, что забравшись без спросу в чужие владения, никак не подобало стрелять племенного быка, который, не в пример нам, находился здесь на совершенно законном основании.

Стоять на месте было хуже всего и потому, поминутно оглядываясь, мы пошли дальше. Бугай немедленно двинулся вслед, сохраняя прежнюю дистанцию, но зловеще мыча и накаляясь с каждой минутой. По пути к нему присоединилось несколько коров. Эта свита увеличивалась с каждым шагом и вскоре за нами по пятам следовало уже целое стадо.

Впоследствии мне не раз случалось ездить через эстансии верхом, и скот не обращал на меня ни малейшего внимания. Конных гуачо[15] ему приходилось видеть очень часто, а потому фигура всадника животным хорошо знакома и привычна. Пешеход же для них был диковиной, которая своим странным способом передвижения на двух ногах вызывала любопытство и явное неодобрение.

— Ну, братцы, держись! — обернувшись назад крикнул Оссовский, — Чертов бугай, кажется, идет в атаку.

Бык, в самом деле, пригнул голову к земле и перейдя на рысь принялся настигать нас. Мы такую возможность уже, конечно, предвидели и дружно сняли с ремней двустволки. Было решено дать первый выстрел в воздух, а если это не поможет, палить по быку. Однако, нас опередил Лусиано: он внезапно подскочил к животному и не очень громко, но повелительно крикнул ему несколько непонятных нам слов. К общему удивлению, бугай внезапно остановился, в раздумье посмотрел на нас, уже без всякой злобы, хлестнул себя раза два хвостом по бокам и спокойно побрел в сторону. Без него помаленьку отстали от нас и коровы.

— Ну, слава Богу, сговорились, — с облегчением промолвил Миловидов. — Если бы Лусиано не оказался лингвистом, плохо бы кончилось наше дело.

Пройдя еще с версту, мы подошли к опушке и отыскав ведущую к берегу тропинку, нырнули в парниковую духоту леса. Узкая просека шла под уклон и благодаря переплетавшимся над головой ветвям, походила на туннель, в наступающих сумерках казавшийся мрачным и жутким.

Если в кампе в такую жару комары не очень нам докучали, то здесь они набросились на нас, как вампиры. Выломав по ветке, мы отмахивались от них до изнеможения, десятками давили ладонями на своих лицах, но думаю, что если бы этот зеленый туннель оказался вдвое длиннее, они бы успели сожрать нас заживо.

Наконец впереди посветлело, сквозь заросли показалась спокойная гладь реки и мы вышли на узкую прибрежную поляну, покрытую густой травой. Взглянув на своих спутников, я в первый момент растерялся: три распухшие и перепачканные кровью физиономии показались мне совершенно незнакомыми. Вероятно и я был не лучше. Только Лусиано выглядел таким, как всегда, и казалось, что ни один комар его не тронул.

Ночь на лоне природы

Место, куда мы вышли, было экзотически красиво и живописно. На противоположный берег реки непроницаемая стена леса надвинулась вплотную, не оставив малейшей кромки свободной земли. Прямо из воды там высились заросли гигантского бамбука; выше огромные деревья простирали над водой свои ветви, с них длинными змеями свешивались лианы.

Наш берег представлял собой узкую поляну, за которой, всего в десятке метров от воды, начинался лес. Солнце уже скрылось за его всклокоченными вершинами, густые тени перекрыли реку и на землю неестественно быстро набегала ночь.

Не теряя времени я хотел выкупаться, но подойдя к реке сразу понял, что это обойдется мне слишком дорого: над водой клубились рои комаров. Все же, после лесной тропы, нам показалось, что на поляне их не так уж много, и размотав удочки, мы попробовали удить. Вопреки предсказаниям Лусиано, рыба не ловилась и даже не клевала, но зато комары действовали так успешно, что через четверть часа руки у нас вспухли, как подушки. Наконец Оссовский не выдержал: