Николай Полетика - Вoспоминания Страница 41

Но самым ужасным из этой серии еврейских погромов, совершенных «батьками» – атаманами банд, был погром в Тетиеве (Киевской губ.), организованный 24 марта 1920 г. атаманом Куровским. Куровский сначала был офицером у Петлюры, затем перешел к Советской власти, весной 1920 г. снова перешел к Петлюре, когда тот в обозе у поляков двинулся на Украину. Куровский с помощью других петлюровских офицеров захватил Тетиев. На митинге в Тетиеве со всех присутствующих «партизан» была взята клятва, что они не пощадят ни одного еврея – ни детей, ни стариков – и не будут брать с евреев выкупа за жизнь. После этого началась бойня.

Синагога, где собралось в поисках убежища больше 2000 евреев, была окружена и подожжена. Почти все они погибли. Немногие, сумевшие выскочить из горящей синагоги, были застрелены на улице. Евреев убивали в домах целыми семьями, а затем поджигали дома. Детей убивали, бросая головою о мостовую. Были найдены детские трупы с выколотыми глазами. Из пяти-шеститысячного еврейского населения Тетиева погибло более 3500. Остальные были спасены подоспевшими из села Погребище частями Красной армии. От Тетиева остались одни развалины.

Следует подчеркнуть, что все эти батьки-атаманы находились в связи со штабом Петлюры,. получали оттуда деньги и мандат на формирование своей банды, вели «боевые операции» по указаниям штаба Петлюры и, в частности, атаманов Тютюника, Удовиченко, генерала Омельченко-Павленко.

Банды Григорьева в мае 1919г. опустошили Черкасский и Чимринский уезды Киевской губернии и прилегающие к ним уезды Херсонской и Полтавской губерний. Особенно пострадали от погромов Златополь, Знаменка, Лебедин, Черплин, Чигирин, Бобринская, Умань, Дубно, Ровно, Кременец, Липовец, Гайсин.

Погромы совершались и частями Красной армии, но таких было немного: Богунский полк совершил погром 12 мая в Золотоноше (Полтавская губ.). Второй советский полк 7 мая разграбил Обухове, Восьмой полк 18 мая – Погребище. Погромы в этих городах преследовали цели грабежа.

Согласно данным Комитета Русского Красного Креста в Киеве регулярные войска Петлюры совершили погромы в 120 городах и местечках, банда бр. Соколовских – в 70, банда Зеленого – в 15, банда Струка – в 41, банда Соколова и его помощников – в 38, банда Григорьева – в 40, банды Лященко, Голуба и др. – в 16, отряды Красной армии -в 13 (Васильков, Золотоноша, Обухов, Роиква, Погребище, Волчанск, Коростень, Браилов, Корсунь, Клевань, Ровно, Гайсин), а всего к сентябрю 1919 г. погромы были совершены в 353 городах и местечках, в том числе в Киевской губ. – 187, в Волынской – 44, Подольской – 62, Херсонской – 23, Полтавской – 15, Черниговской – 7, Екатеринославской – 1.

Следует отметить, что в ряде городов погромы повторились по четыре, пять и даже десять раз или до тех пор, пока не были вырезаны и перебиты в данном городе все евреи.

Красная армия вступила в Киев 6 февраля после нескольких дней фактического безвластия в столице Украины. Больших боев за город с отступающими войсками Директории не было. Киевские улицы как-то сразу потускнели и обеднели: исчезли меха и элегантные шляпы у женщин, их заменили шерстяные платки. У мужчин меховые шубы были заменены солдатскими шинелями и поношенными пальто попроще. Все старались «прибедниться», у всех был напуганный вид.

Новая власть начала с военных постоев, под тем предлогом, что украинские войска привели казармы в негодное состояние: выломали окна, сожгли нары, испортили водопровод. Поэтому советские войска поспешили разместить по «буржуазным квартирам». Богатые и хорошо обставленные квартиры на Институтской, Николаевской и других фешенебельных улицах были сразу загажены, мебель поломана. Солдаты не занимались уборкой занятых квартир или комнат. Если прислуга отказывалась, то убирать должны были сами хозяева.

Хозяева квартир, куда помещали на постой солдат и красных командиров, должны были кормить их, давать носильное и постельное белье, одежду, продукты (водку и вино, в первую очередь), ставить по ночам самовары, когда прислуга отказывалась это делать.

У семей лиц, бежавших с гетманской властью или Директорией, квартиры были разгромлены, имущество конфисковано, члены семьи арестованы. Одновременно начались повальные обыски на основе изданного приказа об обязательной сдаче оружия. Военные патрули искали несданное оружие. Обыски повторялись по несколько раз. Хотя они производились под предлогом поисков «спрятанного оружия», но искали больше ценные бумаги, валюту, золото, серебро и драгоценности.

На Киев была наложена контрибуция в размере 100 млн. рублей, увеличенная в мае до 200 млн. руб. Самые крупные богачи – купцы, владельцы предприятий и домов, были арестованы в качестве заложников. Если оказывалось, что кто-то из них бежал, арестовывали членов семей – жен, братьев, взрослых детей и тд.

Затем началась мобилизация инженеров, техников, врачей и медперсонала, артистов и др. Самой тяжелой являлась мобилизация буржуазии на принудительные работы, самые тяжелые и отвратительные. От мобилизации освобождались лишь советские служащие. Все остальные – старые и молодые, здоровые, увечные и больные – подлежали мобилизации. Мобилизовали и 14-15-летних подростков и стариков и старух свыше 60 лет. Многие пошли работать в советские учреждения из-за страха перед мобилизацией на принудительные работы, тем более что квартиры советских служащих освобождались от реквизиции. Для новой власти потребовалось чрезвычайное количество помещений для учреждений, созданных в Киеве, и для ответственных служащих, переезжающих из Харькова в Киев. Реквизиция помещений, уплотнение жильцов и выселение их – самая характерная черта жилищной политики советской власти. Сначала были реквизированы особняки в Липках и богатые квартиры в домах на Институтской, Николаевской и других фешенебельных улицах Киева, затем последовали реквизиции квартир и комнат в домах на более скромных улицах. Многие дома были реквизированы под казармы и учреждения.

Самой тяжелой мерой для населения были частые, неоднократно повторяющиеся обыски для реквизиции «излишков», «сверх нормы» и разные «повинности»: бельевая, одежная, книжная, мебельная и т.д. Реквизировали все – и посуду, в особенности серебро, и мебель, если она дорогая, и ковры, и одежду. «Национализированную» мебель, ковры, зеркала свозили в учреждения и в особые «хранилища». «Излишки» белья и одежды либо присваивались для личного употребления, либо тут же на улице или во дворе продавались по сходной цене прохожим. Портьеры и мебельная обивка шли на портянки, куртки, женские кофточки и платья. Мне приходилось видеть невообразимо цветастые, чисто футуристические брюки у молодых людей и кофточки у киевских «прелестниц».