Мэри Мейн - Эвита. Женщина с хлыстом Страница 41

Правда, в первые годы своего существования ИАПИ импортировало огромное количество машин, но кто получал от этого большую выгоду – фермеры или чиновники, которые сделали разрешения на импорт предметом спекуляций, – вопрос спорный. В 1947–1948 годах доки Буэнос-Айреса были забиты импортной техникой, которая лежала там месяцами, ржавела и гнила либо потому, что не подходила для условий Аргентины, или же потому, что стоила дороже, чем могли себе позволить потенциальные покупатели. Деятельность ИАПИ вызывала бесконечные скандалы. В 1947 году ИАПИ купило пять тысяч тракторов «Эмпайр», причем, говорят, в процессе этой сделки двадцать миллионов песо растворились в воздухе; тракторы не подходили для Аргентины и продать удалось только несколько штук. Больше тысячи джипов, за которые ИАПИ заплатило как за новые, пришлось ремонтировать; двадцать из них передали для использования «Демокрасиа», газете Эвы, а остальные продали на запчасти. Три тысячи железнодорожных локомотивов, приобретенных за границей, как потом выяснилось, не были оснащены нужными приборами, и их оставили за морем. Строились даже планы перевезти из Италии в Аргентину целую алюминиевую фабрику, на что требовалось около одиннадцати миллионов песо, пока не выяснилось, что такой фабрики вообще нет, – в этом скандале был замешал координатор Перона по пятилетнему плану и начальник президентской охраны. Самый громкий скандал разразился вокруг Хуансито Дуарте, брата Эвы, чьи махинации на черном рынке привели к тому, что курс песо упал с двадцати двух до двадцати шести за доллар всего за несколько дней; он получил лицензию на импорт около трех тысяч американских автомобилей, но не имел валюты и, чтобы расплатиться за товар, покупал доллары в Уругвае. Подобные спекуляции создавали нуворишей, которые были ничем не лучше старых олигархов. Сам Хуансито, который стал миллионером буквально за одну ночь, играл роль nino bien[21] старой олигархии, с новыми автомобилями, чудными вечеринками, дорогими подарками маленьким актрискам и неизбежными драками в ночных клубах.

Мигель Миранда с первых дней стал наставником Эвы в финансовых делах. Насколько широко ИАПИ финансировало режим Перона, мы, вероятно, не выясним никогда, но именно благодаря ИАПИ чета Перон прибрала к рукам прессу и радио, и с помощью Миранды Эва заимела собственную газету. Вместе с Мирандой она организовала компанию по импорту медицинского оборудования и препаратов, которая предоставила ей монополию на импорт лекарств. Нет сомнения, когда обсуждался вопрос о Фонде Эвы Перон, именно Миранда давал ей советы, как лучше вытрясти денежки из застегнутых карманов; и наверняка сотрудничество с ним дало ей необходимый опыт для развития этого предприятия, которое сделало ее одной из самых богатых женщин в мире. У них было еще одно, что их объединяло: армейские офицеры искренне недолюбливали и его, и ее и всеми силами пытались их вытеснить. Однажды они даже принудили Перона отказаться от сделки по импорту белой жести, документы по которой подписал Миранда и которая, по мнению военной верхушки, затрагивала их интересы. Потом Миранда потерял свой пост и оказался в Уругвае почти что в ссылке. Но отправили его туда не офицеры, а Эва.

Похоже, Миранда решил, что Пероны не сумеют обойтись без него, хотя мог бы извлечь урок из того, как обошлась Эва с Марголио. Марголио, считавший себя соперником Миранды, был одно время – правда очень недолго – президентом Центрального банка; Эва и Миранда не слишком его жаловали, но при необходимости использовали. В Вашингтоне, куда Марголио отправился с визитом, его принимали, как обычно принимают официальных лиц, но когда американский посол упомянул об этом при Миранде, тот рассмеялся и сказал, что не стоило так стараться, поскольку Марголио снимут с его поста сразу по возвращении. Посол заметил, что не стоит этого делать, так как это может повлиять на отношение Вашингтона к любым другим направленным туда официальным лицам. Миранда же настаивал, что Марголио не является официальным лицом, но просто путешествует по собственным делам, когда в комнату вошла Эва. Она, как обычно, тут же захотела знать, о чем идет речь, и Миранда объяснил ей, что, по мнению посла, будет не слишком мудро смещать Марголио с должности, как только он вернется.

– О, этот сукин сын, – вскричала Эва, используя, к удовольствию посла, единственное английское выражение, которое знала. – Итак, amigo[22], как вы полагаете, сколько нам следует ждать, прежде чем мы его прищучим?

– Ну, хотя бы пару месяцев…

– Отлично! Мы расправимся с ним через два месяца.

Возможно, Миранда счел ту легкость, с которой совершилась отставка Марголио, лишним подтверждением того, что его собственная позиция устойчива и нерушима, хотя кое-что говорило, что и его солнце скоро зайдет. Очередной скандал разразился вокруг крупной сделки по поставкам текстиля из Бразилии, которая была разорвана, несмотря на то, что оплата в размере двадцати миллионов песо уже куда-то делась. Депутат от радикалов Арайя, потребовавший расследования деятельности ИАПИ, получил опасное пулевое ранение от переодетых полицейских и был вынужден, как и полковник Каттанео, бежать в Уругвай.

Миранда также имел безрассудство заявить, что Перона как политика волнуют только собственные дела; он сделал это на обеде, в компании иностранцев, но один из них, мексиканский сенатор, поклонник Перона, донес ему об этом разговоре. Одного подобного промаха – и Миранда не мог об этом не знать – было достаточно, чтобы сделаться самым заклятым врагом Эвы, поскольку она позволяла другим в адрес Перона не больше критики, чем в отношении себя.

Через несколько дней – это произошло в конце декабря 1948 года – Миранда опрометчиво заявил посетившим его торговцам шерстью, что не он, а Эва несет ответственность за грабительские пункты в их контрактах. Торговцы обратились к Эве, и через несколько дней газеты сообщили, что здоровье Миранды требует лечения в Уругвае. Возможно, впрочем, Миранда не ошибался, когда полагал, что Пероны не смогут действовать без него, поскольку ему позволили удалиться с минимальным скандалом и сохранив максимум своего состояния, и некоторое время он еще поддерживал связь с президентом по телефону.

Глава 10

Я не получаю зарплату. Я ни в коем случае не правительственный функционер. Я свободна, абсолютно свободна.

Эва наложила руку не только на финансы страны, не только на газеты и радио, которые она держала за горло. Никто и ничто не избежало ее влияния: министры и иностранные дипломаты, сенат и палата депутатов, Верховный суд, профсоюзы и полиция, – и даже армия, которая всеми силами старалась лишить ее власти, не сумела хотя бы поколебать ее позиции. Нечего говорить, что любой из ее сторонников, перонистов, как они себя называли, готов ринуться в бой по первому ее слову. Впрочем, перонистская партия не была едина: многие верные соратники Перона не могли так же лояльно относиться к его жене. Она действовала чересчур безжалостно или, как минимум, слишком открыто, и она была женщиной и тем самым оскорбляла их консервативные принципы. Едва ли она сосредоточила в своих руках власть большую, чем та, которой обладал Перон, но она использовала ее более явно и с большей мстительностью; если она хотела избавиться от министра или депутата, этот человек уходил, хотя бы Перон и протестовал, притом, что ее приемы были до невероятности недипломатичными.