Готтлоб Бидерман - В смертельном бою. Воспоминания командира противотанкового расчета. 1941-1945 Страница 42

Мы опять бросились в укрытие, потому что град снарядов усилился, и уже не ожидали увидеть его живым, пока прижимались к земле, пытаясь спастись от разрывов и осколков снарядов. Потом, тем же вечером, когда пушки умолкли, он опять появился на позиции как ни в чем не бывало, и об этом случае потом никогда не вспоминали.

5-я рота 437-го пехотного полка прорвала оборону врага возле скалы на северной стороне Бельбекской долины. Укрепленные противником, превращенные им в мощную оборонительную точку, ущелья с крутыми стенами обеспечивали врагу защиту от нашего артиллерийского огня. Мой друг Фриц, которого я знал со времени совместной подготовки призывниками в Дармштадте, лежал вместе со своей группой в пункте сосредоточения у скалы. Он вытащил из-за пояса ручную гранату, дернул чеку и швырнул ее во вражеский окоп перед собой. В то же мгновение русский пехотинец дал очередь из автомата, и разрывная пуля пронзила Фрицу руку. Он потерял сознание. Бывшие рядом с ним солдаты рвались вперед сквозь дым и пыль. Придя в себя, Фриц пополз назад, в тыл, чтобы доложить о прорыве вражеской обороны. Его гранатой убило вражеского корректировщика, что позволило пехотинцам в серо-зеленой форме воспользоваться маленькой щелью в советской обороне и стремительно продвинуться вперед, прорывая вражеские оборонительные порядки. Успех в нашем секторе привел к завоеванию нескольких сот метров, а дальше слева наша пехотная рота смогла преодолеть передовые рубежи обороны Бельбекской долины.

7 июня после полудня атака по всему фронту вдоль Бельбекской долины привела к взятию Ольберга, в результате чего наши войска понесли тяжелые потери. Несмотря на это, мы соединились с 22-й пехотной дивизией и стали готовиться к дальнейшему наступлению.

С 8 до 15 июня полк продолжал пробиваться вперед в боях, которые нам дорого обошлись, с жестокими боями брался каждый метр на пути к захвату господствующих Нойхаузских высот. В этот период 213-й пехотный полк получил приказ идти на усиление этой дивизии и вступил в бой на правом фланге. Русские предприняли многочисленные безуспешные попытки прорваться на этом крыле, стремясь отвоевать Ольберг.

На 17 июня было намечено крупное наступление. Артиллерийским батареям были назначены новые цели, и со стороны фронта можно было наблюдать разрывы снарядов в отдельных очагах вражеского сопротивления. В 7.45 дошла новость, что наша пехота взяла опорный пункт «ГПУ». В 8.30 сообщили, что германскими войсками захвачены форты «Сибирь» и «Волга». После часа ожесточенных боев наша пехота прорвала линию обороны, устроенную между примитивными жилищами возле бастиона I, и в 8.45 этот бастион был взят штурмовыми отрядами. В 10.00 также были вынуждены умолкнуть вражеские батареи, располагавшиеся на позициях возле Бартеньевки. В 12.00 наши передовые штурмовые группы продолжали удерживать бастион, отражая мощные контратаки противника. В промежуток времени между 12.50 и 13.15 каждая батарея нашего артиллерийского полка выпустила по «Шишковой» по 80 снарядов. И все равно эти позиции стойко защищались советской пехотой, которая отказывалась уступить даже пядь земли. Солдаты-ополченцы, стремясь удержать бастион, вступали в рукопашный бой в ходе отчаянных советских контратак, и сражение перекатывалось взад-вперед – мы брали позиции, отдавали и вновь отвоевывали. Позиции были устланы телами убитых и умирающих. Ходячие раненые бродили, пошатываясь, ничего не соображая в дыму, охватившего окопы. Отряды противников нераздельно смешались в схватке, стреляя друг в друга, избивая друг друга прикладами и коля штыками. В 14.45 пришло сообщение о том, что форт «Молотов» взят нашими войсками.

641-му дивизиону тяжелой артиллерии было приказано уничтожить форт «Максим Горький I» огнем двух 350-миллиметровых мортир, расположенных в 4 километрах к западу от Ольберга. Их массивные снаряды весом 1000 килограммов каждый доставлялись до казенника орудий с помощью кранов. Мортиры уже применялись ранее во Французской кампании против обороны Люттиха. Снаряды были сконструированы так, чтобы не взрываться при ударе, и оснащены взрывателями замедленного действия, срабатывавшими после того, как снаряд пронзит бетонную стену форта. Вскоре после того, как первые снаряды вылетели из стволов, пришло сообщение от наблюдателей о том, что купол крепости «слетел со своего основания… «Максим Горький» пробит насквозь». Начали взрываться 305-миллиметровые снаряды, хранившиеся внутри этой огромной русской батареи, посылая с бешеной скоростью в небо огромные осколки. Наконец батарея замолкла под покровом облака пыли и дыма.

Саперы и пехотные части штурмовали холм. Внутри бетонного колосса, имевшего в длину 300 метров и ширину 40 метров, его защитники продолжали упорное сопротивление. Когда падение укрепления казалось неизбежным, некоторые защитники предприняли отчаянную попытку прорвать окружение отдельными группами.

Саперы пробивались сквозь оборону с помощью подрывных зарядов, огнеметов и дымовых шашек. После первого разрыва советские войска продолжали отстреливаться из амбразур и щелей в бетоне, но второй взрыв вырвал часть стены. Перед саперами обнажилась огромная пещера, обнажая в деталях сложность структуры крепости. «Максим Горький» уходил вниз на три этажа, это был автономный город со своим водо– и энергоснабжением, госпиталем, столовой и машинными отделениями, с подачей боеприпасов, арсеналами и станками. Все помещения и все входы были ограждены двойными стальными дверями, и, чтобы проникнуть внутрь, надо было вскрывать каждую дверь с помощью подрывных зарядов.

Медленно пробираясь в недра бетонного лабиринта, саперы всякий раз прижимались к стенам, ожидая взрывов. Как только взрывом срывало очередную дверь, они тут же бросали ручные гранаты в дымящую брешь, а потом короткое время дожидались, пока рассеется дым. Вдоль проходов лежали убитые враги, смешавшиеся в беспорядке в темноте и неразберихе, и эта ужасная сцена становилась еще более неестественной при виде противогазов, надетых уже убитыми и умирающими.

В оглушающей близости продолжали рваться ручные гранаты; в замкнутых пространствах трещали пистолетные выстрелы. Врывавшихся в отсек атакующих встречал грохот закрывавшихся очередных комплектов стальных дверей, и все начиналось сначала. И это продолжалось час за часом, пока штурмовые отряды не проникли в глубь крепости и не приблизились к командному пункту.

Советское военно-морское командование приказало защитникам сражаться до последнего человека – никакой сдачи в плен. Вражеский радист передавал вице-адмиралу Октябрьскому в бункер, находившийся возле Севастопольской гавани: «Немцы колотят в дверь, требуя нашей сдачи. Мы уже не в состоянии открывать заслонки для ведения огня, нас осталось лишь 46 человек».