Cубъективный взгляд. Немецкая тетрадь. Испанская тетрадь. Английская тетрадь - Владимир Владимирович Познер Страница 42

– Знаете, – говорит одна, – всё неплохо, но нам не дают забывать о том, что мы чёрные. Например, в магазине местный охранник с особым вниманием следит за мной, провожает меня вплоть до кассы – как бы я что-нибудь не украла. Чёрная – значит, воровка.

– Или вот ещё, – говорит Бейли, – если ты чёрный и едешь в электричке или в автобусе, с тобой всегда будет свободное место, никто не сядет. Чёрный же. Чёрт его знает, что выкинет. Правда, – добавляет он с усмешкой, – в этом есть плюс: рядом свободное место, можешь положить сумку.

Самым неожиданным для меня был ответ Бейли на мой вопрос, как он относится к иммиграции.

– Отношусь к массовой иммиграции плохо. В основном это люди, которые приезжают сюда, чтобы доить эту страну. Из-за них резко вырос расизм. Когда мы приехали, в середине пятидесятых, расистами были процентов двадцать местного населения, а сейчас их процентов шестьдесят.

Сэр Эндрю Грин

Помню, как я обратился к послу Великобритании в РФ, сэру Тиму Барроу, с просьбой оказать нам помощь в получении интервью у ряда людей в Англии, на что он попросил дать ему поимённый список. Это было сделано без промедлений, и вскоре я получил звонок – уже не помню ни имени, ни должности, но, безусловно, высокопоставленного дипломата, которому Барроу поручил заниматься этим делом. Наша встреча состоялась через несколько дней.

Дипломат был безупречен, приветлив, выказывал все признаки уважения и готовности помочь, хотя время от времени сквозила лёгкая тень обеспокоенности относительно моих намерений: я и в самом деле стремлюсь к созданию объективного фильма об Англии и англичанах? Или?..

Я попытался заверить его в том, что его сомнения в искренности нашего предприятия напрасны, но вряд ли преуспел: дипломатам свойственно недоверие в такой же степени, как лягушкам в брачный период свойственно квакать.

Тем не менее он пообещал всяческую помощь, правда с оговоркой («Вы понимаете, что мы не всесильны…»), вернул мне список и сказал:

– Есть к вам одна просьба.

– Какая? – поинтересовался я.

– Если вас не затруднит, то уберите из списка вот этого человека.

Он кончиком наточенного карандаша притронулся к имени, стоявшему пятнадцатым (почему помню это, понять не могу) в списке: сэр Эндрю Грин. Я вопросительно посмотрел на него.

– Видите ли, – сказал он, – это у нас такая просьба. Но, разумеется, это на ваше усмотрение.

Для меня это никоим образом не представляло затруднения: не ответив ему ни да ни нет, лишь приняв сказанное к сведению, я не брал на себя никаких обязательств, но как журналист я знал, что сделаю всё возможное, чтобы встретиться с сэром Эндрю. Уж коль скоро официальные лица просят меня не встречаться с ним, значит, он чем-то очень интересен.

Встреча состоялась в Лондоне, в уютной квартире сэра Эндрю. К этому времени я начитался о нём, знал, что он основал организацию “МigrationWatch”[40], которая призвана тщательно отслеживать, сколько мигрантов ежегодно приезжает в Великобританию. Впрочем, я не прав: отслеживается не количество (хотя и оно тоже), но состав, общность культуры, религиозных корней, которые имеют эти мигранты, с англичанами. Следует помнить о том, что сэр Эндрю Грин не просто выдающийся арабист, но считается одним из самых блестящих послов её Величества на Ближнем Востоке, в частности в Саудовской Аравии. Он давно на пенсии, но когда я встречался с ним, активно занимался вопросом миграции. Главный его посыл: «Мы совершенно не опасаемся иммигрантов из Восточный Европы, напротив, мы приветствуем их, они – люди общей с нами культуры, истории, общего менталитета, от их приезда наша страна только выигрывает, становится богаче. Но когда на нас накатывает девятый вал, состоящий сугубо из мусульман, из представителей арабского мира, когда за годы пребывания у власти лейбористов во главе с Тони Блэром, за тринадцать лет, их прибыло около четырёх миллионов, это совершенно неприемлемо. Нас чуть больше шестидесяти миллионов, и мы не можем справиться с такой дополнительной нагрузкой».

Это расизм? Уверен, что сэр Эндрю отверг бы это обвинение. Сказал бы, что это здравый смысл.

Закончу вот чем: как оказалось, сэр Эндрю предан теннису, как и я, кроме того, он обожает Роджера Федерера, впрочем, тоже как и я. Восхищаясь им, сэр Эндрю сказал:

– Федерер – настоящий джентльмен.

Потом, подумав секунд пять, добавил:

– Он мог бы быть англичанином.

И слегка улыбнулся.

Потом я спросил его:

– Скажите, сэр Эндрю, между нами, не для фильма, ведь вы, англичане, относитесь ко всем остальным свысока? Ведь так?

Сэр Эндрю помолчал, потом улыбнулся и сказал:

– Раз это не для фильма, то да, это так.

Джонатан Димблби

Этот известнейший в Великобритании журналист, весьма и весьма публичная фигура, высказал суждение, которое является ключом – по крайней мере, одним из целого набора – к пониманию англичан: «Вторжение в личное пространство воспринимается как страшнейшее оскорбление. Право на личную жизнь для нас очень и очень важно».

Я уже обратил ваше внимание на слово privacy, но позволю себе вернуться к этой теме, поскольку она – одна из основ того, что можно бы назвать «английскостью». К сожалению, слово это не имеет перевода на русский, есть лишь объяснение: личное пространство. Объяснение на самом деле не только неточное, но и запутывающее смысл этого понятия ещё больше.

Я уже рассказал вам о нашем с Иваном пикнике на газоне, который не привлёк внимание ни одного англичанина, несмотря на шедшие в этот момент киносъёмки.

Если развить эту тему на шаг дальше, то неизбежно придём к вопросу отношения к отдельно взятому человеку, к индивидуальности. У англичан индивидуальность важна, и не просто важна, а важнее всего. Я где-то заметил, что англичане – японцы Европы, и это во многом так, но только не в вопросе отношения к индивидууму. Коллектив для японца важнее и ценнее индивидуума. Японская пословица гласит: «Если гвоздь торчит, его надо забить», а гвоздь – это и есть та самая индивидуальность.

Все тоталитарные общества построены на подавлении личности, на учении о превосходстве коллектива. И в таких обществах совершенно отсутствует само понятие privacy.

Стивен Гарнетт

Мы встретились в старинном английском городке Челтенхеме, куда меня привело