Иван Людников - Дорога длиною в жизнь Страница 42

Опровергать эту гнусную ложь нет особой нужды: гуманность Советской Армии известна всему миру.

Но о звериной жестокости самих гитлеровцев в отношении мирных жителей, своих соотечественников, я не могу умолчать.

Это случилось в Восточной Пруссии Когда танкисты генерала В. В. Буткова вышли к реке Дайме{21}, они увидели мост и две дамбы, запруженные нескончаемым потоком беженцев, И вот, чтобы задержать советские войска на восточном берегу, офицеры немецкого укрепрайона приказали взорвать и мост и дамбы. А там в это время находились тысячи насильно эвакуируемых немецких женщин, детей, стариков. Страшный взрыв потряс окрестности Дайме. Люди, поднятые в воздух вместе с землей и обломками моста, навеки исчезли в холодных водах реки...

Да, Советская Армия всегда отличалась исключительной гуманностью по отношению к мирным жителям. Но это не мешало нам быть беспощадными к противнику. И мы не случайно называли священной свою ненависть к фашистским захватчикам. В этой связи я и хочу поделиться с читателем некоторыми наблюдениями и фактами из пережитого.

Служил у нас в батальоне офицера Рудякова гвардии старшина Николай Трофимов. Этот немолодой человек, отец семейства, имел уже тогда три правительственные награды, был четырежды ранен и дважды контужен. Он видел разрушенный Сталинград, знал о Бабьем Яре и воевал с той лютой яростью, которая обычно свойственна людям, много повидавшим и пережившим, а потому не охотливым на слова. Когда батальон Рудякова с боем захватил один из укрепленных немецких фольварков, старшина Трофимов привел молодых солдат в сарай, где на полу валялись цепи и металлические наручники. В углу сидели две женщины, Ульяна Кушнаренко и Нина Лохматова, жены советских офицеров. Трофимов попросил их повторить перед бойцами рассказ о горькой судьбе пленниц, угнанных на рынок невольниц в Восточную Пруссию (житель захваченного фольварка купил Ульяну и Нину, заплатив по двести марок за каждую).

А потом по рукам солдат пошла записка. Полгода назад, под Витебском, наша армия освободила местечко Бешенковичи. И вот опять Бешенковичи были названы в записке, найденной Трофимовым под скатертью в одном из домов. Дословно привожу текст:

Дорогие братья! Передайте моим родным по адресу Витебская область, местечко Бешенковичи, Комсомольская улица, дом Полещук, что 18 января 1945 г. я еще жива.

Дорогие! Догоните нас! Отбейте у немца! Не дайте пропасть!

Полещук Александра.

И сказал молодым солдатам старшина Николай Трофимов:

- Вы знаете, где и как я воевал. Повидал палачей и поджигателей, грабителей и насильников. А вот работорговцев, рабовладельцев вижу впервые. Может, Саша Полещук еще жива. О чем она просит нас, вам известно. - Трудно было ему говорить, он закончил: - Шире шаг, солдаты! Кто на этой распроклятой земле станет на нашем пути - сотрем!

Из батальона офицера Рудякова записку Александры Полещук послали в армейскую газету Сын Родины с резолюцией: Требуем опубликовать. Чтобы все знали и записали в наш общий счет священной мести врагу.

В те же дни полевая почта доставила мне письмо из родного хутора Кривая Коса. Под письмом, принятым на общем собрании приазовских рыбаков и колхозников, стояло двадцать пять подписей. Радовались мои земляки, что из их хутора вышли многие славные защитники Родины, рассказывали мне, как залечивают раны, нанесенные фашистами поселку в черные дни оккупации. Но вот рана, которую уже не залечить: ... Дорогой наш земляк Иван Ильич, о зверствах фашистов вы не меньше нас знаете, но только мы должны вам рассказать за Кривую Косу. Изверги расстреляли многих ни в чем не повинных людей, а среди них насмерть замучили вашего дядю Людникова Пантелея Никаноровича... Уж вы постарайтесь, чтобы палачей настигли и покарали.

Пишу об этом не для того, чтобы растравлять старые раны. Но мы сражались в Восточной Пруссии, и в нашей армии, от командующего до рядового, не было человека, которому фашисты не причинили бы горя. Наша ненависть к фашистским захватчикам была воистину священной.

Возвращаясь к рассказу о боевых действиях 39-й армии, хочу подчеркнуть неутолимую жажду наших воинов скорее свершить справедливый суд над самыми опасными для человечества преступниками. Да, мы проявили завидную оперативность в перегруппировке сил, в нанесении внезапного и ошеломляющего удара по врагу, но успех всей Восточно-Прусской операции обеспечил советский солдат, неудержимо рвавшийся вперед.

17 января 1945 года 5-й гвардейский и 94-й стрелковый корпуса сильным ударом прорвали гумбинненский оборонительный рубеж на всю его глубину и уже к исходу дня, громя и преследуя противника, повернули на северо-запад. В нарастающем темпе развертывалось наступление 113-го корпуса. Учитывая обстановку, Черняховский незамедлительно использовал успех 39-й армии. На участке ее прорыва он ввел свой второй эшелон: 11-ю гвардейскую армию генерала К. Н. Галицкого и два танковых корпуса - А. С. Бурдекиого и В. В. Буткова. Корпус Буткова прибыл к нам, когда мы штурмом взяли Хенснишкенен. В это время был получен новый приказ Черняховского. Успех 39-й армии позволил командующему фронтом частично изменить первоначальное решение.

Новый приказ ясно определял первостепенное значение тильзитского направления. Преодолев инстербургский оборонительный рубеж, наши части вышли на шоссейную дорогу Тильзит - Кенигсберг. Вечером 19 января я диктовал телефонограмму командующему 3-м Белорусским фронтом:

Штурмом взят город Тильзит. При овладении, городом отличились войска генерал-майора Ксенофонтова...

Тильзитом мы овладели совместно с частями 43-й армии, и теперь войска 39-й армии тяжелым молотом нависли над всей инстербургско-гумбинненской вражеской группировкой. Опасаясь окружения, противник начал отходить.

Кольцо и клин

Автор брошюры Падение Кенигсберга В. А. Величко сравнивал укрепления немцев на Дайме то с железной дверью Кенигсберга, то с оскаленной пастью хищника. Это художественные образы. Я же хочу, чтобы читатель представил себе, с чем реально столкнулись войска 39-й армии, штурмовавшие Дайме.

От Гросс Скайсгиррена к Дайме мы пробивались с боями через леса и топкие заболоченные луга, изрезанные канавами. По топографическим картам это расстояние составляет сорок километров, но наш солдат наступал не по прямой дороге. К исходу вторых суток он увидел Дайме - небольшую речку, впадающую в залив Куришес-Хафф. Здесь гитлеровцы, прикрыв подступы к Кенигсбергу с востока, создали исключительно мощную систему укреплений. Помимо множества пулеметных дотов они построили вместительные бетонные убежища, подземные галереи, соединив их лабиринтами глубоких траншей. С наблюдательных пунктов просматривались все подступы к Дайме. Ее берега, особенно западный, имели такое количество больших и малых узлов сопротивления, что нанести все эти узлы было бы невозможно даже на самую крупномасштабную карту.