Энди Дуган - Неприступный Роберт де Ниро Страница 42

16. Бык из Бронкса

Почти с первых шагов в Голливуде Де Ниро стремился к тому, чтобы из обыкновенного актера по найму превратиться в главного мастера и исполнителя. Этот путь, приведший в конечном счете к созданию его собственной кинокомпании «ТрайБеКа» и к работе в качестве режиссера в фильме «Бронкская история», начался в 1974 году.

Он произвел уже потрясающее впечатление игрой в «Злых улицах» и вскоре должен был получить свой первый «Оскар» за фильм «Крестный отец II». Мартин Скорсезе уже работал в это время над своим первым большим фильмом в Голливуде «Алиса здесь больше не живет». Де Ниро же достиг той ступени карьеры, о которой мечтает всякий актер: теперь он мог выбирать себе работу, а не работа выбирала его, как раньше. И первое, что он выбрал, — это продолжение работы со Скорсезе.

Де Ниро посетил Скорсезе на съемках «Алисы…» и дал ему посмотреть книгу, которую ему прислали, когда он работал на Сицилии в «Крестном отце». Это была автобиография профессионального боксера Джейка Ла Мотта, и называлась она «Бешеный бык».

Многие готовы спорить, что в своем весе Ла Мотта был одним из величайших боксеров, которые выходили когда-либо на ринг. Его бои оказывались в тени, ведь на переднем плане всегда были громкие поединки тяжеловесов, а в сороковые годы чемпионом мира в тяжелом весе был Джо Луис.

Но все же для своего времени Ла Мотта был фигурой поразительной. Он вел себя неукротимо по обе стороны канатов, на ринге и вне его, тактика его базировалась на простой мощи кулаков и на способности выдержать более крутое избиение, чем противник. Он спутался с темными людьми из уголовного мира, чтобы как-нибудь заполучить титул, и заработал его в 1949 году, однако связь с криминальным миром стала началом его конца. Отсидев срок в тюрьме, Ла Мотта превратился в вымученную пародию на самого себя, зарабатывая на жизнь декламацией Шекспира в ночных клубах (!). В автобиографии, написанной при участии Пита Сэвиджа и Джозефа Картера, он явно старается оправдать различные противоречивые моменты своей жизни.

Тем не менее книга эта произвела на Де Ниро впечатление, и он решил, что тут есть материал для фильма.

«Мне с самого начала понравилась книга, там было несколько хороших сцен, — вспоминал Де Ниро. — А в хорошей сцене есть и драматизм, и ирония, и юмор, и нечто важное для человека, важное в том смысле, как это понимаем мы с Марти. Это может быть ситуация или моментальный портрет персонажа. Нечто неожиданное. И ты говоришь себе: это хорошая сцена. Ты еще такой сцены не видел. И ты хочешь ее сыграть. Или же ты видел подобные сцены, но не в таком варианте, как здесь. И ты воображаешь себе, как по-особому она может быть сыграна. А потом — это ужасно, но приходится привязывать эту сцену к остальной части фильма или сюжета».

Любопытно, что Де Ниро сводит триумфы и страдания Джейка Ла Мотта к «нескольким хорошим сценам». И опять-таки мы видим тут образчик его всепобеждающей сосредоточенности. Ему отнюдь не так уж важен сам Ла Мотта как реальный человек. И когда Де Ниро говорит о «нескольких сценах», это означает, что он увидел в них возможность излить, показать собственные гнев или отчаяние, а не его сочувственное понимание Ла Мотта.

Но несмотря на заверения Де Ниро о нескольких хороших сценах и о том, что Ла Мотта — прелюбопытный типаж, Скорсезе не разглядел в этой книге основы для фильма. Он не был болельщиком бокса и часто говаривал, что единственный возможный подход к изображению боя можно видеть в исполнении Бастера Китона[6]. Так, в фильме «Дворецкий идет в бой» Китон выходит на ринг, затем хватает табурет за ножку и грохает им по голове своего противника…

Итак, друзья разошлись во мнениях по поводу «Бешеного быка». Но с течением времени Де Ниро приобретал все большее и большее влияние на Скорсезе. Он не оставлял мысли сделать из «Бешеного быка» фильм, режиссером которого должен стать Скорсезе. Им предлагали несколько сценариев, но они не слишком нравились ни Де Ниро, ни Скорсезе. И через четыре года после своей первой попытки Де Ниро снова обратился с тем же запросом к Скорсезе, который, однако, был в ту пору не в лучшей физической, эмоциональной и профессиональной форме. Де Ниро, очевидно, разглядел в «Бешеном быке» такой энергетический потенциал, который мог бы поставить друга на ноги, хотя бы в профессиональном смысле…

А дела у Скорсезе обстояли неважно. Его личная жизнь была разрушена, он развелся с женой, а его последний фильм «Нью-Йорк, Нью-Йорк» критики топтали как могли. Со здоровьем у него тоже были нелады. Хроническая астма, которая мучила его с детства, теперь свалила его на койку лос-анджелесской больницы. В сентябрьский выходной 1978 года Де Ниро приехал навестить его в госпитале. Он был в курсе скверного самочувствия Скорсезе, но все-таки снова затронул тему биографии Ла Мотта.

«Ты знаешь, мы могли бы сделать эту картину, — убеждал Де Ниро режиссера. — Послушай, серьезно, мы действительно могли бы создать великую вещь! Ты хочешь взяться за нее?»

Де Ниро, вероятно, и не подозревал, что у него появился могущественный союзник. Робби Робертсон, глава рок-группы «The Band», был близким другом Скорсезе. Они жили в одном доме, когда Скорсезе снимал «Последний вальс», фильм о прощальном концерте «The Band». Они вдвоем колесили по миру, проводя презентации картины на различных фестивалях. Это было, по выражению Робертсона, «довольно жутким занятием», но они выжили, и в процессе этого выживания между ними возникла неразрывная связь.

«Марти, похоже, колебался и все же склонялся в сторону того, чтобы взяться за «Бешеного быка», — рассказывает Робертсон. — Он истощился, заработался и был близок к помешательству. Он жил на пределе и серьезно заболел. Я помню, как я говорил ему насчет «Бешеного быка»: «Давай наконец покончим с этим. Нравится тебе эта вещь? Тебе ведь надо сделать этот фильм? Если не надо, то не делай, конечно. Подумай, сможешь ли ты обойтись в своей жизни без такой картины?..»

И к тому моменту, как Де Ниро, со своей стороны, спросил режиссера о том же самом, Скорсезе уже готов был ответить «да».

«Все рушилось, и мне было очень скверно, — вспоминает Скорсезе. — И к осени 1978 года все как-то сцепилось вместе, и я словно проснулся и сказал себе: вот эта картина, которую я должен сделать, и я сделаю ее так-то и так-то и по таким-то причинам. Я стал понимать, что из себя представляет Джейк Ла Мотта, но лишь после того, как сам приобрел подобный жизненный опыт. Мне повезло, что под рукой оказался этот проект, в котором я мог выразить свое состояние… Перед этим я пару лет вел сумасшедший образ жизни, и это нашло сконцентрированное выражение в «Бешеном быке». Это крутая, жесткая картина, и, наверное, она в большей степени для мужчин, чем для женщин. Не знаю… Я просто сделал то, что считал правильным. Я смог вынести два года сумасшествия и вложить все в этого персонажа и наконец заставить Джейка поглядеть в зеркало и примириться с самим собой».