Александр Стекольников - Васил Левский Страница 42

Вел здесь Ботев жизнь суровую, подражая своему любимому герою из романа Чернышевского «Что делать?» — Рахметову. Спал на голых досках. Кавказская бурка служила ему и постелью и одеялом, одевался бедно: носил подаренный ему казацкий мундир, старенькие обтрепанные брюки и сапоги. Не жалел он денег только на книги.

В начале 1867 года Ботев, получив известие о болезни отца, покинул Задунаевку.

В родной Калофер, как сообщает его земляк Стефан Гендов, Ботев вернулся «совершенно изменившимся. Он говорил о том, что должно наступить освобождение, довольно уже тирании, хватит туркам владеть нами, их песенка спета. Говорил, что нужно готовиться к этому, упражняться с ружьями, быть начеку».

Ботев занял место больного отца в калоферском училище. Новый учитель полюбился молодежи. Он учил ее не только грамоте, учил стрельбе, отливке пуль. Он бывал там, где собирался простой народ, и «проповедовал и социализм и любовь к родине».

Нетерпимый к злу, Ботев никому не давал спуска. Горячий, он резко выступал против всякой несправедливости. О нем стали раздраженно говорить: «Он на все нападает и все осуждает».

11 мая 1867 года, в день великих славянских просветителей Кирилла и Мефодия, Ботев публично выступил с революционной речью. Вот как описывает это свидетель события:

«Как обычно, в мужское училище, украшенное цветами, собрался почти весь Калофер, освящалась вода и произносились восторженные речи о просвещении и прогрессе болгарского народа. По обыкновению, каждая речь заканчивалась горячими пожеланиями долгоденствия любимому царю-батюшке султану Абдул Азису, под чьим мудрым управлением преуспевает болгарский народ. Этого требовало тогда и время и обстановка.

Между слушателями стоял и Христо. Слушал он слушал, а потом, раздвигая народ, решительно направился к трибуне. Говорил он смело, громко, изобличал ораторов, чорбаджиев, турок и даже самого султана. Речи ораторов (а первым выступал его отец) он назвал заблуждением и усыплением народа, а небольшие церковные уступки со стороны турок— ловушкой и новыми оковами для нового рабства. Болгарский народ, говорил он, нуждается в подлинной свободе, но ее никогда не добывали с помощью молитв и славословий.

Слушатели сначала опешили, а потом поднялись крики: то запротестовали чорбаджии. Священники стали быстро собирать свои пожитки. Но никто не попытался убрать оратора с трибуны. Окруженный молодежью, Ботев высказал все, что кипело в его груди».

Оставаться в Калофере теперь уже нельзя. Ботев покидает родной город.

«...Калофер, золотой Калофер! Ты родил во мне страстную любовь, которая так рано погибла, и глубокую ненависть, которая будет сопровождать меня до гроба... В Калофере познал я чорбаджия и бедняка, турка и наш народ», — скажет позже Ботев, вспоминая годы, юности.

Осенью 1867 года Ботев приезжает в Бухарест. Не найдя здесь работы, в декабре перебирается, в город Браилу. Болгарин Д. Паничков взял его к себе в типографию корректором газеты «Дунавска зора». Так началась эмигрантская жизнь.

Браила являлась тогда крупным центром болгарской революционной эмиграции. Сюда стекались, кто не мог стерпеть неволи, кто хотел бороться за счастье своего народа. «Румыния оказала им свое гостеприимство, но то было гостеприимство, которое оказывает пустынный морской берег выброшенным на него бурей мореплавателям с разбитого, погибшего корабля. Эти люди жили в обществе, как в пустыне. Дома, магазины, кошельки, сердца — все для них было закрыто. Пробивались они лишь милостыней, которую им подавали другие люди, почти столь же бедные...» — писал Иван Вазов, который сам хлебнул из чаши горькой жизни скитальцев — хышей, как презрительно называли их болгарские богатеи.

В эту среду и попал Ботев. Дни он проводил в типографии, ночи — с хышами в корчмах и кофейнях. В ту пору в Брайле Стефан Караджа вербовал дружинников для похода в Болгарию. Наезжал сюда и Хаджи Димитр. Предполагалось, что вслед за четой Хаджи Димитра и Стефана Караджи в Болгарию отправится чета Желю-воеводы. К тому времени Ботева настолько хорошо узнали в эмиграции, что осторожный, видавший виды старый воевода Желю доверил ему в своей чете должность писаря.

Ботев торжествовал. Сбывалась мечта о подвиге во славу родины. Взволнованный предстоящим походом, он пишет песню «Прощанье»:

Не плачь, родная, не горюй,Что стал я смелым гайдуком,Гайдуком, вольным повстанцемИ тебя в горе оставилТужить о первенце-сыне!

Но не суждено было Ботеву отправиться в поход с четой Желю-воеводы. Как уже не раз бывало, не оказалось денег на вооружение четы. Одесские, бухарестские и браильские «щедрые на слова спекулянты» обманули Желю, не дали денег. В довершение нагрянула новая беда. Пришла весть о разгроме четы Хаджи Димитра. В Румынии по требованию великих европейских держав и Турции началось преследование революционно настроенных эмигрантов. Желю и его товарищи были арестованы. Тюрьма грозила и Ботеву. Пришлось скрываться. Работа потеряна. Денег нет. Изнуренный голодом, Ботев заболел. «По причине своей болезни, — писал он Н. Герову,—я нахожусь в такой бедности, что не только остался голым и босым, но даже нуждаюсь и в хлебе насущном».

Осенью Ботев перебрался в Бухарест. Он рассчитывал там получить место учителя в болгарской школе. Но из этого ничего не вышло. Нужда все крепче сжимала в своих объятиях. Ботев решается обратиться за помощью к своему родственнику — крупному богачу и руководителю Добродетельной дружины Христо Георгиеву. Он просит одолжить небольшую сумму денег, чтобы привести в порядок свою одежду и выкупить книги, которые заложил во время болезни в Брайле. «Когда он мне отказал, — писал потом Ботев, — у меня потемнело в глазах и волосы стали дыбом, как только я представил, что надвигается зима. Я был в ужасе, временами меня охватывали такие приступы отчаяния, что я мог дойти или до преступления, или до самоубийства».

Личные невзгоды отягчались общей обстановкой, сложившейся тогда в эмиграции. Восторг и надежды, которые воодушевляли ее в связи с вступлением четы Хаджи Димитра в родную Болгарию, сменились унынием и отчаянием. С гибелью четы, казалось, гибли мечты о революции, о восстании и долгожданной свободе.

В этот тяжкий период для Ботева и произошла его встреча с Левским. Сильный духом, прошедший через огонь революционной борьбы и гайдуцких боев, закаленный уроками поражений и уже прозревающий пути к победам, Левский оказался крепкой .моральной поддержкой своему молодому другу, надломленному тяжестью свалившихся на него испытаний.