Рудольф Баландин - 100 великих оригиналов и чудаков Страница 42

Надо отдать должное смелости Алексея Елисеевича: он порой рисковал получить от слушателей аплодисменты… по собственным щекам. Вот как описала его выступление газета «Русское слово» от 15 октября 1913 года:

«Кручёных прочёл два доклада. Усевшись на дырявом кресле спиной к публике, он потребовал чаю. Выпил стакан, остатки выплеснул на стену и, заявив: „Так я плюю на низкую чернь“ — удалился. Публика посмеялась. Второй доклад г. Кручёных был, к сожалению, гораздо многословнее. Резюмировать его можно кратко: „Темна вода в облацех?“».

Дело было в Москве на Большой Дмитровке в помещении Общества любителей художеств (не потому ли Кручёных выкинул такое коленце?) на «Первом вечере речетворцев». Выступление Кручёных Лифшиц вспоминал на свой лад: «Только звание безумца, которое из метафоры постепенно превратилось в постоянную графу будетлянского паспорта, могло позволить Кручёных, без риска быть искрошенным на мелкие части… выплеснуть в первый ряд стакан горячего чаю, пропищав, что „наши хвосты расцвечены в жёлтое“ и что он, в противоположность „неузнанным розовым мертвецам, летит к Америкам, так как забыл повеситься“. Публика уже не разбирала, где кончается заумь и начинается безумие».

Насчёт выплеснутого в публику стакана горячего чаю Лифшиц, безусловно, солгал ради красного словца. За такое «художество» тотчас последовала бы расплата. А всё завершилось рукоплесканиями, а не рукоприкладством. Даже кто-то из выступавших (по Лифшицу — Кручёных) огорчился, ибо «сладострастно жаждал быть освистанным».

Алексей Елисеевич в своих неопубликованных воспоминаниях пояснил происходившее вполне резонно: «Конечно, мы били на определённую реакцию аудитории. Мы старались запомниться слушателям».

Поэт Вадим Шершеневич писал (приблизительно в 1935 году):

«Примечательной фигурой в ватаге первых футуристов был Кручёных.

Как странна судьба человека! Кручёных, который отрицал долго и упорно прошлую культуру, отрицал её не тактически, а всем существом, теперь усиленный библиофил. Всегда в его портфеле редкие книги.

Маленький человек с украинским акцентом, Кручёных был всегда очень трезв в жизни и сумасшедш в стихах. Он создал целую теорию заумного языка. Осуществлял её неуклонно и занятно.

Кручёных был крайним „левым флангом“ футуризма. Был неистощим на книги… Это поэт и критик, вернее, публицист, весь жар которого немного остынет, если его писания собрать в толстый том. Книги Кручёных должны быть маленькими, так как каждая из них написана одним росчерком пера.

Говорят, что во время империалистической войны, не желая быть мобилизованным. Кручёных пару лет провёл в вагоне железных дорог, не желая нигде осесть.

В поэзии Кручёных фигура занятная и недостаточно освоенная».

Что значит «недостаточно освоенная»? Можно ли вообще осваивать А. Кручёных? Кому? Зачем? Как?

На эти вопросы ответило время. Вот небольшой сборник «Трое»: В. Хлебников, А. Кручёных, Е. Гуро, оформление К. Малевича. Из них два имени сохранились (Хлебников, Малевич), а два оставшихся известны лишь узкому кругу специалистов. Так распорядилась судьба.

М. М. Зощенко

К известному ленинградскому врачу явился пациент с жалобой на отсутствие аппетита, апатию, приступы безотчётной тоски, меланхолии. Врач, не обнаружив у него признаков психической болезни и узнав, что химические лекарства не помогают, посоветовал:

— Рекомендую три раза в день, перед завтраком, обедом и ужином читать по одному рассказу Михаила Зощенко.

— Увы, мне это не поможет, — ответил пациент. — Я и есть Зощенко.

Этот анекдот похож на правду. Действительно, у замечательного писателя, которого публика воспринимала как весельчака и смехотворца, со временем стали проявляться признаки нервного расстройства.

«Чем ближе я знакомился с Михаилом Михайловичем, — вспоминал Е. Л. Шварц, — тем больше уважал его, но вместе с тем отчётливо видел в нём нечто неожиданное, даже чудаческое. Рассуждения его очень уж не походили на сочинения. В них начисто отсутствовало чувство юмора. Они отвечали строгой и суровой, и, как бы точнее сказать, болезненной стороне его существа».

О преодолении своего недуга Зощенко написал в оригинальном научно-художественном исследовании «Перед восходом солнца» (подзаголовком могло бы стать признание автора: «Как я избавился от многих ненужных огорчений и стал счастливым»). Оно было опубликовано в журнале «Звезда» в 1943 году и заслуживает внимания, потому что явилось оригинальным даже для этого оригинального писателя.

Зощенко признался, что ещё с юности испытывал приступы хандры и тоски («Я был несчастен, не зная почему»). В Первую мировую войну на фронте он почувствовал облегчение, но затем душевный недуг стал накатываться с новой силой. По совету врачей писатель лечился пилюлями, водами, разными процедурами. Не помогли курорты и санатории. Причина болезни крылась в каких-то событиях собственной жизни. Михаил Михайлович вспоминал случаи, вызвавшие у него сильные переживания. Но пёстрая мозаика историй не складывалась в единую картину.

Обратившись к трудам учёных, он пытался понять тайны глубин сознания, куда не проникает свет разума. Узнал, что существует рефлекс — «своеобразный ответ организма на любое раздражение, которое ребёнок получает извне. Эта реакция, этот ответ и является защитой организма от опасностей… Стало быть, не хаос, а строжайший порядок, освящённый тысячелетиями, охраняет маленькое существо».

От первого знакомства с окружающим миром, когда у ребёнка складываются и закрепляются рефлекторные связи, во многом зависят особенности психики взрослого человека. А проникнуть в далёкий забытый мир детства помогают сновидения.

Однажды писатель увидел во сне тигров и руку, тянущуюся из стены. Рассказал о кошмаре врачу. И услышал ответ: «Это более чем ясно. Ваши родители слишком рано повели вас в зоологический сад. Там вы видели слона. Он напугал вас своим хоботом. Рука — это хобот. Хобот — это фаллос. У вас сексуальная травма». Таково было толкование сновидения по Зигмунду Фрейду, и врач следовал именно ему: «В каждом поступке ребёнка и взрослого он видел сексуальное. Каждый сон расшифровывал как сон эротомана».

Михаилу Михайловичу подобный подход к психике здорового человека показался сомнительным. Фрейд видел источник нервных страданий в столкновении атавистических влечений с чувством культурного человека. Вытесненные в глубины подсознания, они прорываются в сферу разума, вызывая душевные болезни.

Н. А. Заболоцкий