Лидия Герман - Немка Страница 43

«Нона, милая, я пойду домой». — «Что-о-о-о?»

В этот момент появилась перед нами наша завуч Ирина Ивановна Ионова. Она преподавала у нас математику и была любимой учительницей класса, для Розы и меня особенно — так мы считали.

«Нона, ты прекрасно выглядишь, просто прелесть. Лида, а ты почему не раздеваешься? Пойдем, я тебя приглашаю на первый вальс». Она хотела расстегнуть мое пальто, на что я резко соединила полы пальто, а она заметила мою шахматную юбку. «Так ты в костюме. Пойдем в учительскую, там собрались уже все костюмированные». Но тут же, улыбнувшись, подхватила меня к танцу, и мы провальсировали круг до учительской (я — в подшитых валенках, в старом пальто с заплатками, в платках и с сумкой с шахматным конём и туфлями, а Ирина Ивановна — в элегантном платье с круглым вырезом, бледно-розового цвета, которое очень ей шло и молодило её). В учительской я пыталась ей объяснить, что мой костюм еще не совсем готов, и мне его наверно не следует показывать, потому что он такой уродливый. Учительская была полна девочек, в основном, в костюмах. На нас никто не обратил внимания. Кое-как мы нашли немного места в заднем углу. Ирина Ивановна настояла, чтобы я как можно скорее переоделась. И я послушалась. Для пальто не нашлось крючка, я его положила на свободный стул, который, как я потом узнала, был оставлен для Валентины Андреевны, платки затолкала в рукава, валенки с моими тёплыми чулками и штанишками задвинула под стул. Затем с трудом поместила свои ноги в белых чулках в малые мне мамины туфли, надела маску с кружевной занавеской и лошадиную голову. Ирина Ивановна смотрела на меня молча и очень внимательно, что меня побудило к мысленному вопросу: зачем я пришла?

«Валентина Андреевна! — позвала Ирина Ивановна. — Идите, пожалуйста сюда». В. А. была занята своими подопечными и нас до сих пор не заметила. Теперь она, крайне удивленная, стояла передо мной. «И кто ты такая?» — «Это Герман. Она хотела домой вернуться, так как находит свой костюм безобразным». — «И кто тебе это всё изготовил?» — «Это всё она сделала сама», — опередила меня Ирина Ивановна и ушла, сказав, что она ответственна за порядок в зале.

«Всё уже готово», — Валентина Андреевна осматривала меня с головы до ног. — «Нет. Этот бант надо еще на голове сзади прикрепить, чтобы волос не видно было».

Валентина Андреевна сняла со своей груди иголку с черной ниткой, где к платью была заколота еще иголка с белой ниткой, и закрепила к моей маске сзади большой черный бант, сделанный мной из куска материи от платья тёти Жени.

Ровно в 21:00 час открылась дверь, и наша костюмированная колонна двинулась по узкому коридору в зал в сопровождении замечательного марша (не исключено, что из «Аиды» Верди), исполняемого музыкальным квартетом семьи Роор. Шествие открывала пара из восемнадцатого века в белых завитых париках, изготовленных В. А. и со всеми соответствующими атрибутами, короче, в замечательных костюмах и с изящными поклонами и реверансами. Я завершала это шествие. Раздавшееся дружное «у-у-у» при моем появлении не произвело на меня определённого впечатления, мне теперь было всё равно, коль уже я вышла в этот зал, как гласит поговорка, «взялся за гуж, не говори что не дюж». Два или три раза мы медленным шагом обошли вокруг «елки» (елкой нашей была оголенная стройная берёза с красивейшим белоснежным, с чёрными штрихами, стволом, и украшена она была самодельными цепями и фонариками из газетной и — редко — белой бумаги) под музыку марша, затем сменившийся на мелодию вальса, и уже закружились костюмированные вместе с не костюмированными пестрыми парами. Меня пригласил особенно высокого роста мальчишка из нашего класса, причем на «вы». Он меня не узнал, конечно, и смотрел, странным образом, не мне в лицо, а лошадиной голове, как будто я только шахматная фигура. И последующие мои партнеры по танцам так же поступали. На все их вопросы, кто я такая, я отвечала молча, вращая головой туда-сюда.

Хотя я, после доверительного откровения Ноны, была намерена забыть Павла навсегда, мысли мои были заняты им. Он стоял недвижимо возле сцены на одной из ступеней и не танцевал. Видела я его только во время танца, когда он попадал в поле зрения. На первой перемене по танцам я быстро вошла в классную комнату, оборудованную сегодня как комната отдыха. У стены с окнами стояли три стола с настольными играми: домино, шашки и шахматы, у стены напротив стояли скамейки, где я в самом углу и присела, чтобы снять туфли с сильно болевших ног — хотя бы на короткое время. Туда же вошла Нона и присела возле меня. Взволнованно она сказала, что меня никто не узнаёт и многих интересует, кто это такая. Кроме нас в комнате были еще 2–3 мальчишек, о чем-то говоривших за столом с шахматной доской. Как только Нона вышла из комнаты, они все пошли за нею следом. И тут в двери появилась Роза. Заиграла музыка, и Роза поманила меня, подзывая к себе. Застегнув туфли, я подошла. Элегантно поклонившись, она спросила: «Можно вас на вальс пригласить?» Не сдержав смеха, я бросилась ей в объятия, и мы легко и радостно заскользили возле нашей ёлки. Это мы умели, и мы осмелились исполнить этот вальс с особым усердием и, как нам казалось, с особым искусством. У нас было хорошее настроение и нам было по 17. Некоторые пары ушли с танцевальной площадки и смотрели на нас.

«Знаешь, кто тебя узнал? — спросила Нона на следующем перерыве. — По пряди твоих волос, просматриваемых где-то сбоку, он тебя узнал». — «Кто?» — «Павел Братчун».

«С чего ты взяла?» — «Я спросила его, не интересует ли его, кто эта шахматная фигура, а он уже узнал. По твоим волосам».

По пряди моих волос он меня узнал. Что бы это значило? Почему он не танцует?.. И мне вдруг пришла на память та ночь, когда мы с ним на полевом стане рядом спали. И я ночью не могла сразу подняться, когда нужно было выйти, потому что он лицом лежал на моих светлых, да еще выгоревших на солнце, волосах. Осторожно, отдельными прядями я высвобождала их из-под правой стороны его лица, а он крепко спал. Эти мысли, смешавшись с чувством стыда, привели меня в полное замешательство и отбили желание дальше танцевать. И я сидела еще некоторое время в углу комнаты отдыха без туфель, когда прозвучала команда «снять всем маски!» С облегчением я сняла всё с головы. Из зала доносились рукоплескания, потом появилась Валентина Андреевна и спросила, отнюдь не дружеским тоном, почему я тут сижу и не выхожу, все меня ждут. Пристыженно сунула я ноги в туфли и, не застегнув их, появилась в двери зала. Аплодисменты! И снова музыка. Кружение в танце, кружение в голове.

За несколько минут до 12 музыка смолкла, и директор нашей школы Иван Иванович Богословский сказал несколько хороших и теплых слов в честь нового 1946 года. Затем дружное «ура!», объятия, пожелания счастья. Теперь Ирина Ивановна получила слово и начала присуждать призы за лучшие костюмы.