Анна Франк - Убежище. Дневник в письмах Страница 44

Я знаю, что ты мне сейчас скажешь, Китти: «Анна, твои ли это слова? Ведь ты чего только не наслушалась от соседей сверху, а как несправедливо они поступали!»

Знаю и все же говорю эти слова. Я хочу разобраться во всем с самого начала, не следуя пословице «Куда матушка, туда и дитятко». Составить собственное мнение о Ван Даанах и решить, в чем мои родители правы, а в чем преувеличивают. Если разочаруюсь, снова буду подпевать родителям, но если нет, постараюсь их разубедить, а не сумею – все равно буду отстаивать свое мнение. При любом удобном случае я буду откровенно обсуждать с мефрау Ван Даан разные спорные вопросы и высказывать свое непредвзятое суждение, пусть даже она обзывает меня «всезнайкой». Выступать против собственной семьи я все-таки не могу, но сплетничать о Ван Даанах со своими с сегодняшнего дня прекращаю, разве что буду их защищать, кто бы ни говорил про них гадости.

До сих пор я была твердо уверена, что во всех ссорах виноваты Ван Дааны, но теперь думаю, что и мы не без греха. То есть мы бываем правы по существу спора, но от разумных людей (а к таковым мы себя причисляем) можно ожидать большего умения и такта в общении. Надеюсь, я этому немножко научилась и найду случай свое умение применить.

Милая Китти!

Со мной произошел случай (хотя о нем очень трудно рассказывать), который мне самой кажется ужасно странным.

Все, что мне приходилось раньше, дома и в школе, слышать насчет интимных отношений между мужчинами и женщинами, либо говорилось по секрету, либо было противно. Слова, которые это обозначали, произносились шепотом, а над тем, кто чего-то не знал, нередко смеялись. Меня это удивляло, и я часто задумывалась, почему об этих вещах говорят либо загадками, либо мерзко. Но что я могла поделать, оставалось расспрашивать подруг. Однажды, когда я уже довольно много знала, мама сказала мне: «Анна, послушай доброго совета, никогда не заговаривай на эту тему с мальчиками и не отвечай, если они заговорят об этом».

Свой ответ я помню дословно, я сказала: «Само собой, надо же вообразить такое!» Тем дело и кончилось.

Первое время здесь, в Убежище, папа часто рассказывал о вещах, о которых я предпочитала бы услышать от мамы, остальное я узнала из книг и бесед.

Петер Ван Даан никогда не приставал ко мне с гадкими разговорами, как делали мальчики в школе, может, лишь разок-другой в самом начале, и то не затем, чтобы вытянуть что-то из меня. Мефрау однажды сказала нам, что она никогда не говорила с Петером о таких вещах и, насколько ей известно, ее муж тоже. Похоже, она даже не знала, насколько Петер в курсе дела.

Вчера мы втроем – Марго, Петер и я – чистили картошку, и разговор зашел о Моффи. Я спросила:

– Так что же, мы до сих пор не знаем, кто у нас Моффи, кот или кошка?

– Почему же, знаем, – ответил Петер. – Моффи – кот.

Меня разобрал смех: хорошенький кот! Петер и Марго тоже смеялись.

А дело в том, что месяца два назад Петер установил, мол, скоро Моффи окотится, у нее просто на удивление раздуло живот. Но оказалось, живот у Моффи раздуло от ворованных лакомых кусочков, приплод перестал расти, а уж на свет и подавно не появился.

Но теперь Петер счел нужным исправить свой промах.

– Пойдем, сама посмотришь. Однажды я четко разглядел, что это кот, когда баловался с ним.

Я не могла превозмочь любопытства и пошла с Петером на склад. Но у Моффи были неприемные часы, и мы так и не смогли его обнаружить. Немного подождали, но замерзли и поднялись по всем этим бесчисленным ступенькам обратно.

Позже я услышала, что Петер второй раз спускается по лестнице. Я собрала все свое мужество, чтобы одной пройти через тихий дом, и очутилась на складе. Моффи стоял на упаковочном столе, и Петер играл с ним, сейчас он как раз взвешивал кота на весах.

– А, привет, ну как, хочешь посмотреть? – Без долгих приготовлений Петер схватил кота, перевернул его на спину, ловко сжал морду и лапы, и урок начался. – Вот видишь, это мужской половой орган, тут у него растут несколько волосков, а вот задний проход.

Кот перевернулся на сто восемьдесят градусов и снова стоял на всех четырех лапах в белых носочках.

На любого другого мальчишку, который показал бы мне «мужской половой орган», я бы потом не могла смотреть. Но Петер как ни в чем не бывало продолжал говорить на эту обычно столь мучительную тему, у него совсем не было никаких грязных задних мыслей, и в конце концов он успокоил меня, и я тоже почувствовала себя как ни в чем не бывало. Мы играли с Моффи, нам было весело, мы поболтали и наконец прогулялись по длинному пакгаузу до двери.

– Ты присутствовал, когда кастрировали Муши?

– Ну да, дело было минутное. Коту, само собой, сделали местный наркоз.

– Ему что-нибудь удалили?

– Нет, врач просто перерезает семенной канал. Снаружи ничего не заметно.

Я собралась с духом: произнести то, что хотела сказать «как ни в чем не бывало», все же оказалось трудно.

– Петер, половые органы у самца и самочки называются по-разному.

– Знаю.

– У самки, по-моему, «влагалище», а как у самца – не помню.

– Да.

– Ну конечно, – продолжала я. – Откуда нам знать эти слова, ведь они могут нам попасться разве что случайно.

– Нет, почему же, я обо всем спрашиваю родителей. Они знают больше, чем я, и у них больше опыта.

Мы были уже на лестнице, и я решила прикусить язык. Честное слово, так просто я не смогла бы говорить про это даже с девочкой. И конечно, когда мать предостерегала меня насчет мальчиков, она имела в виду совсем не такой разговор. Но все-таки я целый день была немного не в своей тарелке; вспоминая наш разговор, я все же находила его не совсем обычным. Но мой жизненный опыт пополнился хотя бы одним: оказывается, молодые люди, и даже разных полов, могут разговаривать на эти темы непринужденно и без шуточек.

Правда ли, что Петер о многом спрашивает родителей? И делает это так же непринужденно, как вчера со мной? Ах, что я знаю об этом?!!

В последнее время я увлеклась родословными и генеалогическими таблицами королевских домов; и знаешь, только начни, и тебя так и тянет все дальше в глубь веков, и на этом пути ждут все более интересные открытия.

Хотя я прилежно учусь, в английском, например, так преуспела, что слушаю «Внутреннее вещание» английского радио (и почти все понимаю), я нахожу время целыми воскресеньями разбирать и сортировать свою коллекцию портретов кинозвезд, она уже приобрела внушительные размеры. Менеер Кюглер каждый понедельник приносит мне очередной номер «Кино и театра», чему я очень радуюсь. Мои не слишком светские сожители по Убежищу ворчат на это баловство и пустую трату денег, зато они же всякий раз поражаются, когда я чуть ли не год спустя могу точно назвать всех актеров, игравших в том или ином фильме. Беп часто в свободное время ходит со своим другом в кино, и вот она называет мне фильм, на который они собираются в очередную субботу, и я тут же отбарабаниваю имена исполнителей главных ролей, а также что пишут об этом фильме критики. Недавно Манса сказала, мол, после освобождения мне не надо будет ходить в кино – ведь сюжеты всех фильмов, имена кинозвезд и мнения рецензентов я держу в голове.